– Ну, ты… Я сейчас чаю…
– Не надо! Нет времени.
– Да что случилось-то? Пропал на неделю. Уж если ты выполз из своей… преисподней, значит что, конец света? Говори уже!
– После того, как дашь мне платье.
– Да за кого ты меня принимаешь? Не видишь, в чём я хожу? Одни штаны. И кто сейчас носит платья, подумал бы! – хлопает себя по лбу.
Он с досадой делает движение, чтобы подняться с дивана, но ему это не удаётся.
– Вот всю жизнь ты такая – типичная Ирэн! Само спокойствие и дотошность – взбесит любого. Уж если я выполз оттуда, откуда ты говоришь, значит мне нужно это чёртово п-платье! – ударяет в пол тростью.
Ирэн, приподняв брови, а заодно и без того вздёрнутый нос, не говоря больше ни слова, уходит в другую комнату и возвращается с ворохом тряпья. Бросает его на диван рядом с Крисом.
– Я просил только одно.
– Возьми лучше вот его. Можно и на улице и дома, – достаёт из кучи серо-голубой комплект спортивного вида с блузой-худи из мягкой трикотажной фланели. – И кроссовки.
Уже у двери Крис поворачивается к подруге.
– Ты извини меня. Я скотина. Нагрянул… Только тебя ведь и мог просить. И, наверно, одной тебе смогу и рассказать… потом. Во что, конечно, никто не поверит, – поспешно чмокает Ирэн в щёку.
– Побрился бы… Нет, тебе точно нужна женщина, хотя бы для этого. Чтобы не зарос окончательно.
Крис, махнув рукой, отрубает всякую возможность говорить с ним и выходит за дверь.
– Постой, давай я сяду за руль.
– Не надо. Но сильно не расслабляйся. Скоро ты мне понадобишься. Даже очень.
Дома Крис открывает холодильник, чего крайне не любит делать. Ну да, источник жизни, куда без его содержимого. Или смерти? Зависимость от вездесущего стального шкафа выводила его из себя. Когда он распахивал его дверцу, свет, который был заперт там, холодный и мертвящий, вырывался, чтобы алчно впиться в его лицо такой же мертвящей маской. Это ли не знак того, что в этом аппарате гораздо больше не от жизни, а от смерти? Каждая новая трапеза не даёт умереть, но в то же время и приближает к концу. Неспособные ограничить число подходов к кормушке с уверенностью укорачивают этот процесс.
И потом, убивать такую массу времени на приготовление этих супчиков, салатиков… Держать запасы? Бред! Сухарики с имитацией самых разных вкусов, не отличишь от настоящих: сыра, бекона, грибов – жуй не хочу! Или же готовое блюдо подобрать у калитки и запихнуть в микроволновку – куда ни шло.
На этот же раз у хозяина кое-что припасено. Не для себя.
– Так, это пойдёт, – вытащив пару пластиковых упаковок. – Вода есть. Что ещё? Фрукты? Нет, всё сразу нельзя.
В подвальной лаборатории горит только одна настольная лампа, которую он не погасил, убегая. Заглянув в монитор работающего компьютера, включает ещё два монитора, сравнивая то, что видит на всех трёх. Заносит руку над клавиатурой и… Замирает. С усилием сгребает волосы со лба назад двумя руками, как делают, чтобы вымыть голову, и, не давая себе опомниться, быстро нажимает несколько клавиш.
Вновь подойдя к кушетке, накидывает на плечи что-то среднее между врачебным халатом и робой грузчика синего цвета и опускается на табурет перед лежащей женщиной. Пристально смотрит на неё – из-за неяркого освещения чёткими выглядят только линии, как в чёрно-белом кино. Вдруг замечает: у героини дрогнули пальцы рук и на мгновение приоткрылись веки. Быстрым, неумелым движением Крис крестится, запоздало хватается за свой подбородок: «Чёрт, так и не побрил!» То ли с мольбой, то ли со страхом продолжает смотреть на «пациентку». Осторожно, будто опасаясь обжечься, снимает с неё все датчики и убирает капельницу.
