Резким движением, похожим на отчаяние, женщина запрокидывает голову, на шее вздувается артерия, лицо искривляется в безжалостной судороге, которая переходит на всё тело. Руки и ноги неистово дёргаются, бледное лицо становится пунцовым, минуту-две вдохнуть ей не получается, но когда всё же удаётся, дыхание сбивает надсадный кашель, рот открыт, воздух со свистом вбирается и вырывается наружу – крик!
Режущий, обиженный и безысходный крик, каким кричат новорожденные, с лицом, собранным в складки, с посиневшими губами.
Кислородная маска уже у неё на лице, крик снова переходит в кашель. Крис суматошно приподнимает изголовье кушетки, подсовывает большую подушку под спину пришедшей в себя, чтобы она смогла сесть. Укутывает её получше в покрывало, оставив свободными только руки. Она срывает маску с лица, по щекам катятся крупные капли слёз. Но кашель постепенно стихает.
Заведомо приготовленный стакан с водой. Крис держит его двумя, заметно трясущимися руками, и она пьёт, захлёбываясь, проливая на себя, зубы ударяются о стекло. Не выпив и половины, откидывается на изголовье, закрыв глаза. Он торопливо допивает за неё. Вновь ловит её запястье.
Она открывает глаза, цвет их неразличим, такое в них изнеможение и беспокойство, взгляд описывает круги то по потолку, то хаотично по всему, что есть в помещении. Натолкнувшись на «доктора», останавливается на нём.
– Что?!.. Кто… вы здесь делаете? – слабым, немного осипшим, и всё же на редкость мелодичным голосом.
– Я? – Крис смотрит на свою пациентку заворожённо, с робким подобием улыбки, поправляет очки и с минуту молчит. – Сам н-не знаю… Я… к-кажется… принимаю р-роды, – отпуская её руку, говорит он с видом человека, не понимающего, он ли это говорит.
Новый приступ кашля, слабее, чем первый. Чуть успокоившись, женщина медленно двигает рукой под покрывалом, нащупывая живот, осматривает своё ложе со всех сторон, и вскидывает уже негодующий взгляд на «врача».
– Вы изведаетесь?.. Из-ве… из-де-ва-е-тесь? Кто-вы-такой?
– Я… Я Крис.
– Ну да, я пебербала вчера… Пе-ре-бра-ла, – неуверенно. – Что со мной? – трёт лоб, вытаскивает проводок из волос. – Что за?.. Это вчера? И что вы делаете в моей спальне, я вас спрашиваю!
Она окидывает помещение уже другим взглядом.
– Это не моя спальня. Какой-то… уз-заж! Меня похитили?! Где телефон? – Его нет! – в панике отталкивает мужчину, пытаясь встать. Покрывало норовит сползти вниз, она подхватывает его рукой.
– Поверьте, я совсем не… Вы даже не представляете, насколько… совсем наоборот. Меня зовут Крис Земски. Это была фамилия врача, без которого… в общем, меня записали на неё.
– Где телефон? Не знаю я никакого Криса!
– А… Тётю Иду?
Заплаканное лицо женщины чуть проясняется.
– Кто вы? Прочли все мои интервью? – уже спокойнее.
Он берёт с тумбы упаковку салфеток. Направляет свет лампы на подвижном штативе в её лицо. Свет тёплого оттенка, не раздражающий.
– Дайте-ка, я промокну… – «Вот так, спокойнее. Ну, что случилось?»
Она позволяет протереть себе лицо, сидя неподвижно, в послушном оцепенении, лишь иногда судорожно вздыхая.
В простой бумажной салфетке кроется сила магии.
Замедленно, как при проявке фотографии, искривлённые гримасой черты лица разглаживаются и проступают те, что известны любому на земле, кто хоть раз бывал в кино. Все вместе черты эти смотрелись не просто «личиком», но за годы превратились в феномен, воплощение стихии, или загадки. Никем, впрочем, так и не разгаданной.
