– С-сейчас я… н-найду мазь или… – в отчаянье протягивает ей целую пачку салфеток.
– Не надо! Почти не попало… – Норма отбирает у него пару салфеток, сама укладывает их на колени и сама же наливает себе полный стакан воды, вместо чая.
Не притрагиваясь к еде, Крис придвигает к ней тарелку.
– Всё-таки поешьте. Лучше пока что-то лёгкое. М-морковный салат, вы же любите? Не острый, почти без соли. Пока без соли… П-прошу вас, только не торопитесь. И… терпение. Каким бы диким не показалось вам то, что я сейчас… Как человек с воображением, вы…
Норма пристально рассматривает пластмассовую вилку, недоверчиво тычет ею в морковь, не попадая. Откладывает её в сторону, берясь за стакан с водой.
– Послушайте, мистер… Земски? Скажите, наконец, что я делаю в квартире, если это квартира, у незнакомого мужчины, в чужой идиотской одежде… В состоянии паршивее похмелья! Если бы в голове у меня не было наковальни со свихнутыми кузнецами, я бы вам… я бы, не знаю… – схватившись за виски, отчаянно мотает головой.
Крис только смотрит на неё с беспомощной мольбой. Стягивает с себя нелепый халат.
– Если бы ещё и я сам смог поверить, что всё это правда. Мне сейчас тоже нужна помощь, понимаете? Нет всё, точка! Будем исходить из того, что это самая настоящая правда. Вы ведь почувствовали, как обжигает горячая вода. Посмотрите кругом. Если бы это был сон, невозможно воспроизвести в нём столько подробностей: этот стол с крошками на нём, подплавленную ручку у чайника, всю эту обстановку… как после землетрясения. Мне просто некогда было наводить порядок, простите уж…
– Знаете, почему я ещё не закричала «Хелп!» – всё же кричит она. – Ваше лицо напоминает мне одного человека… вас бы ещё побрить. Только он был более решительным. И…когда-то в детстве я тоже немного заикалась… Признавайтесь наконец, что за… что здесь происходит? На психушку похоже, но не совсем, я там была, знаю…
– Ладно, – он вдруг становится внешне спокойным и даже уверенным в себе. – Тётя Ида. Можно начать с неё. Ты ведь помнишь её? – с надеждой.
И эти «Ида» и «ты» сразу стали простым и спасительным мостом, перекинутым поверх недоверия – таким человеком была тётушка для обоих.
Удивлённая Норма смотрит уже без раздражения, с невольной улыбкой.
– Да. Тётя Ида, она хорошая. Хотела сделать из меня тоже хорошую, скромную девушку, чтобы я сидела в уголке и молилась. Строгая она была. И смешная, до ужаса! «Ходить в кино – грех», – как же дальше у неё?.. – «А если конец света случится, когда ты будешь там? Сгоришь вместе со всеми этими испорченными пропащими людьми».
– Недалека была от истины… А мне она не разрешала смотреть на твои фотографии. Это когда о тебе уже вышли сотни книг… Больше написано только о Джоконде.
– Каких книг? О чём ты опять?
– И продолжают писать. Прямо в эту минуту кто-нибудь пишет…
– Чепуха! О чём там писать? Я ведь не сделала ничего. И без меня все только и делают, что делают что-то, делают.... Актриса! Ну правда, из кожи лезла, старалась, училась… Никто просто не верил. Так что Ида?
– Она стала и моей тётей. Прошу, только не перебивай. И… прости. Потому что против твоего желания… Но я надеялся, я хотел… Чтобы это стало чем-то невероятным… вообще, огромным счастьем. И это можно! Потому что ты теперь не будешь одна! Надо только настроиться… С самого начала, – Крис слабо улыбается, уже ничем не напоминая Криса пятью минутами раньше. – Взять и запрограммировать! Жёстко! Если бы были такие программы – на установку счастья. Но пока надо без программ, самим. А иначе… Нет мне прощения.
