На подходе физиологические изменения организма, что в какой-то степени извиняет нервозность её поведения. Если не сказать истеричность. Демаршем своим Вера хотела выразить ровно то, что ты только что слышала от меня. Вы помиритесь, конечно, но надо повременить чуть-чуть. Сначала я поговорю с ней, а потом позову тебя. А теперь… Что ты решила с санаторным лечением сестры?
– Последние гроши я сегодня потратила ей на продукты и лекарства. Сколько денег необходимо для поездки на юг и устройство в санаторий, мне не заработать никогда. Буду срочно решать квартирный вопрос – или менять на меньшую площадь с доплатой, или переезжать в Подмосковье. С этого и начну, деваться некуда.
– Деваться и на самом деле некуда. В связи с этим стоит, конечно, и поторопиться. Но, умоляю, действуй крайне осторожно. В сфере купли-продажи недвижимости, особенно московской, столько аферистов, что и не заметишь, как окажешься «за бортом».
А как врач, давно наблюдающий Верочку, скажу следующее: если в отношении её продолжать исключительно медикаментозное лечение, то последствия могут быть печальными. Не так уж эти целевые лекарства и безвредны. С одной стороны, да, препараты расширяют бронхи, облегчают ситуацию на время, с другой же… есть описания негативного действия на ЖКТ, то есть гастрит, язва, а то и желудочные кровотечения.
Рая закрыла лицо ладонями, Анна Филипповна обняла её за плечи.
– Пойми правильно, детка, я совсем не хочу тебя напугать. Но в то же время ты ведь у неё сейчас не столько за сестру, сколько за мать. Как же не быть с тобой предельно откровенной? Без всякого пафоса скажу, речь идёт о жизни и, прости меня, смерти. Если, конечно, дело дойдёт до бронхиальной астмы. На данном этапе развития медицины эту болезнь вылечить, к сожалению, нельзя. Но можно контролировать.
А если приложить максимум усилий, то перехода в критическую фазу можно постараться не допустить. Я попытаюсь вам помочь.
В Сочи, в центре пульмонологии, работает моя давняя подруга, однокурсница по мединституту, Елена. По мужу Шевцова. Контактов с ней, если честно, не было давно, однако буду пробовать связаться. Но, как мы понимаем, это дело не сегодняшнего дня.
Да, чуть не забыла сказать – пока ты лежала в больнице, твоей сестрой интересовался какой-то полицейский капитан. Удостоверение предъявил. По линии опеки, наверное. Побеседовали в кабинете, я рассказала ему о состоянии девочки, намекнула, не могут ли власти помочь с путёвкой в санаторий. Он записал все данные по диагнозу, взял мой номер телефона, но больше не позвонил. Пойду к Верочке, надо с ней разговаривать. Подходи минут через десять.
К станции метро Рая шла пешком. В автобус сесть не решилась и, подняв воротник плаща, тронулась в неблизкий путь «одиннадцатым маршрутом». Наполовину укрыв тонким шарфиком зарёванное лицо и опустив глаза, медленно двигалась, заново переживая горестные минуты примирения с Верой и пытаясь успокоиться.
Обе плакали, накрепко обнявшись. Попрекали друг друга и тут же клялись в вечной любви. То смеялись над Веркиной выходкой, то мрачно и долго молчали, сцепившись в объятьях. И та, и другая понимали, что в сложившихся обстоятельствах нет никакой лично их вины.
Накрапывал весенний дождик, с зонтика срывались крупные капли, так похожие на слёзы бедной сестрёнки, что Рая готова была снова разреветься. Почему-то особенно пугал невольно и часто возникающий образ Веры, увиденный в первую минуту встречи.
