Бюрократический разум вырастает из стыков этого долженствования, ибо он – нереализованная потребность индивидов в суверенитете, их собственная потребность. На этой потребности бюрократизм развивается как частная круговая порука, извращенный подряд по эксплуатации исторически неразвитого общественного положения индивидов.
Антагонистом общественного разума является не только бюрократический разум, но и глупость. Глупость – не как забывчивость личного опыта, но как философское отношение к общественному богатству, низведение его к частному обладанию. В последние десятилетия накопление контр-ресурса достигло «особо опасных размеров», результатом чего явилась катастрофа в Чернобыле, опустошение бесценного Боровского фонда библиотеки Академии наук в Ленинграде, другие события, возникшие вследствие неосторожного обращения с мыслью. К этому же ряду следует отнести попытки поворота сибирских рек, неграмотные вмешательства в нравственное и практическое сознание. Исторические примеры раскрывают эту картину в разнообразии. Достаточно вспомнить «Похвалу глупости» Эразма Роттердамского, чтобы признать, как тесно сопряжена эта тема с общественным разумом. Представители современного «легкого» мыслительного стиля конечно не отождествляют себя с героями Эразма. Они аргументируют от имени социального заказа, идеологической установки, актуальности, однако всегда претендуют на роль законодателей.
В обстоятельствах, когда выход к философии современности, диалог по поводу идеологических задач воспринимались как святотатство, влияние этого стиля возрастало пропорционально занимаемой площади, результатом чего могло явиться лишь идейное опустошение.
Бюрократический разум как общественная форма мышления представляет в своей деятельности функции частичного мыслителя, оторванного от духовного смысла работы. Этот тип мыслительного отношения переходит и в общественную науку, воспитывает своих методологов и риторов – бездушевых, превращающих духовную рутину в исследовательский, коммуникативный стиль.
Как явление культуры этот стиль представляет собой философскую, социологическую разновидность бюрократизма, связанного с отношением к информации как особому товару, сущность которого есть абстракт над его общественной стоимостью, поскольку из его состава отбираются лишь грубо утилитарное и моментальное. С политэкономической точки зрения подобное простодушие способно разорить любое общество.
Летаргия мысли коснулась многих областей гуманитарного знания. Требование междисциплинарности в изучении взаимодействий научно-технического, экономического и социально-культурного прогресса так и осталось неосуществленным. Выдвинутая в среде философов и социологов концепция социальной однородности общества вступила в резкое противоречие с информационным критерием разнообразия и усложнения социальных связей, выражающих существо общеисторического прогресса. Филология, информатика, социология оказались отъединенными от технологий социального отражения; затормозилась работа в области типологических моделей цивилизаций и культур, что не могло не сказаться отрицательно на исследовании национальных отношений, формировании правильного исторического и прогностического сознания. Умственная лень повлияла на школу, художественную культуру, психологию. Она выработала свою собственную воинствующую этику, приспособляла и тем самым разрушала духовную основу общества.
