Сказано это было по поводу одной из ведьм, имеющей покровителей на самом верху. Тогда мне удалось привести её к ответу несмотря ни на какие титулы тех, кто стоял за ней. Убийство сотоварок не сошло ведьме с рук, хотя мне не раз намекали, что вреда большого нет, жертв и искать никто не станет. Сгинули в адовы пещеры, туда и дорога!
Дело благодаря моим стараниям и теневым знакомствам в «Вестнике империи» — второй крупной газеты страны, получило огласку. Газетные писаки за такой материал душу Дьяволу продадут, и у виновной ведьмы оказались не только сторонники, но и недоброжелатели.
— Однако если испросить разрешения на деликатную беседу во имя справедливости, то на такую просьбу трудно ответить отказом. Даже императору, — добавлял Верховный и осенял себя благодатным знамением.
В такие минуты я жалел, что больше нет статуй и изображений Бога, потому как в последнем Соборе было принято уложение не молиться материальным вещам, но всё же разговаривать с Создателем перед его изображением легче, чем обращаться к далёкому разуму, который ещё неясно, слышит ли тебя или занят другими просьбами.
А сейчас помощь Высших сил была мне необходима. Я направлялся в Вороний замок.
Официальная причина: просить её высочество испросить разрешение на допрос некой Элоизы Фермарр — внебрачной сестры её высочества. Неофициальная: я был уверен, что беглянка прячется в этом доме.
Больше ей идти было некуда.
— Каноник Аларис, чем могу быть полезна?
Её высочество Шалия приняла меня в Белой гостиной, обставленной с такой стерильной чистотой, что даже дышать не хотелось, дабы не загрязнить светлые стены и мебель.
Одно из преимуществ в моём положении — можно не целовать руки дам и не склонять голову сильнее, чем это совершенной необходимо.
— Если я не вовремя, могу прийти завтра с утра. Время позднее, а моё дело, хоть и безотлагательное, но может подождать ещё одну ночь.
— Ах, уже начало темнеть! Я и не заметила!
Её высочество была рыжеволосой, как вся семья императора, но в отличие от их холёных лиц выглядела болезной. И дело совсем не в её неспособности ходить, а в особой манере общаться, в мягких чертах лица, казавшихся смазанной картиной, в почти неприятной худобе. И одежды-балахоны светлых цветов придавали ей вид привидения, вполне вольготно чувствовавшего себя среди узких окон замка и полутёмных коридоров.
— Я теперь не доживу до утра, если вы не объяснитесь немедленно, каноник, — улыбка принцессы была такой же, как и она сама, бесплотной, мимолётной. — Прошу вас, присаживайтесь!
— Благодарю, миледи! Я пришёл испросить у вас разрешения на допрос мною и Старшим следователем вашей подопечной. Госпожи Элоизы Феррмар.
— Она не моя подопечная, — тонкие губы сжались в линию.
— Формально, да. Но какой же я служитель закона Божьего, если не могу читать в людских душах?!
— Вы же не приняла сана, каноник, и не собираетесь, судя по вашему щеголеватому виду.
Меня оценили. Меня ждали, значит, и я не ошибся в своих предположениях.
Обо мне были наслышаны.
— Тем легче мне читать в душе женщины.
— Аккуратнее, каноник, я могу счесть это за дерзость.
Я всегда ходил по краю. Смотрел в лица многих женщин, я любил видеть их глаза, потому что язык их лжив, а взгляд, когда они слышат то, чего не ожидают, красноречивее пустых витиеватых фраз.
— Речь идёт о применении злокозненной магии и последующем убийстве. Вот где настоящая дерзость, ваше высочество!
