– Спасибо, я уже справился, – ответил я, потирая ушибленное колено, и чуть было не ушел наверх, сбитый с толку болтовней Джио.
– Ты что-то хотел?
– Я…да…правда, из-за тебя забыл, что именно.
– Спросить, кто к тебе приходил, я полагаю.
– Точно! Кто это был?
– Не имею понятия. Прости. Раньше я его не видел, может, моя сменщица его узнала бы, но я с ним не встречался, – пожал плечами Джио и ухмыльнулся.
– Ясно. Имени он тоже не назвал?
– Нет. Визитку не оставил, как и номер телефона для связи. Назвал тебя кретином, поклонился и был таков. Интересный молодой человек.
– Молодой? – заинтересовался я. У меня не так-то много молодых знакомых, так что если бы Джио удосужился припомнить, как выглядел мой таинственный посетитель, я бы сразу его опознал. – Как он выглядел?
– Ничего, что бросалось бы в глаза. Среднего роста, обыкновенной внешности, не такой уж молодой. Просто походка энергичная, и со спины не дашь больше тридцати пяти.
Вот и все данные, которыми я обладаю.
Среднестатистический человек среднего роста и неопределенного возраста. Ты бы взбеленилась, окажись ты в подобной ситуации, быть может, даже стукнула бы Джио раз-другой, чтобы он напряг свою единственную извилину и приложил все усилия для освежения памяти. Но тебя здесь нет, а я очень устал. Это уже давно перестало напоминать прощальное письмо, как ты считаешь? Наверное, мне стоит вздремнуть. Имеет ли это смысл? Конечно, нет. Через пару часов мне предстоит выбрать метод и совершить расправу над собой, а я собрался насладиться дневным сном. С другой стороны – это последний дневной сон в моей жизни. Это вообще последний день моей жизни.
***
Не знаю, удивишься ли ты, но я действительно проспал почти два часа. Впервые за долгое время мне удалось отрубиться, как только голова соприкоснулась с прохладной поверхностью подушки. Подушка у меня, между прочим, кошмарная. Я думал, что после той, на которой мне пришлось провести пять ночей в доме твоей родни, мне уже ничего не страшно, но я ошибся. Заметь – первый раз за все письмо! А ты – уже дважды. Я не веду счет, не подумай ничего такого, это было бы совсем по-идиотски, но все равно приятно осознавать, что впервые я ошибаюсь реже тебя. И то только потому, что тебя нет рядом. Глупо. Как же все это глупо, ты и представить себе не можешь, моя дорогая Лизель.
Когда я проснулся, первым делом подумал о том, что неплохо бы спуститься в бар и взять там пару сэндвичей на перекус. Мне предстоит сегодня свести счеты с жизнью, а я думаю только о том, как бы набить желудок. Какой я к черту самоубийца? Всем известно, что при смерти кишечник опорожняется сам собой. Не хочу доставлять никому особенных неудобств, так что мысль о еде пришлось отмести в сторону. Если бы она была человеком, я бы отвел ее в сторону и дал бы по роже, чтобы не смела больше объявляться.
Приступы агрессии мне несвойственны, но сейчас отчего-то зачесались кулаки. Злость помогала мне держаться первые несколько дней или даже недель после нашего разрыва, но потом она сошла на нет. Осталось только безразличие и апатия. И еще тоска. Ты и вообразить не можешь, как я тосковал. Какая ужасная это была тоска, Лизель. На стену хотелось лезть, вопить, причинить себе любую боль, только бы заглушить это страдание, эту муку. Ты бы сейчас закатила глаза, рассказывай я это все вживую.
– От тоски страдают только лентяи, которые оправдывают свою безмозглость и бездеятельность душевными расстройствами, а ты совершенно здоров.
