Этьен не будет
наказывать слуг – достанется, конечно,
мне.
Я со злой усмешкой
вспоминала собственное детство и отца
– оборотня, который… о да, сейчас я как
никогда понимала, насколько изобретательным
был мой отец в наказаниях матери.
Ответила
мама резко – и на концерт знаменитого
японского скрипача, впервые добравшегося
до Сибири, отец потащил одну из своих
продавщиц, которая потом искренне
жаловалась маме, что «это была такая
скучная хрень», что она даже умудрилась
проспать весь концерт, и только буфет
ей понравился.
Мама улыбнулась
в ответ на шутку соседа – и этого
несчастного, по приказу моего отца, тут
же выгнали из такси, надолго лишив его
заработка.
Отец по-звериному
демонстрировал свою власть.
А Этьен даже не
просто полу-зверь – он вожак этих жутких
созданий.
Я вздрогнула,
когда дворецкий услужливо потянул на
себя ручку двери. А затем Валуа перенес
меня через порог своих личных апартаментов.
В мою тюрьму.
Я надеялась, что
он немедленно опустит меня на пол –
прямо здесь, в гостиной… или отнесёт в
те комнаты, которые номинально считались
моими. И пусть мне было запрещено спать
одной, но там я проводила большое
количество своего времени; там проходили
все мои занятия с учителями, там же
хранилась вся моя одежда.
Видимо, я с такой
надеждой смотрела на закрытые двери,
ведущие в мои бывшие комнаты, что Этьен
не удержался. Хмыкнув, он ядовито
произнес:
— Нет, дорогая,
теперь у тебя личного пространства не
будет.
«Не заслужила»,
— мысленно добавила я, с ужасом понимая,
что меня принесли в спальню – ту самую
спальню.
Его спальню.
Мне мгновенно
захотелось жалобно заскулить, спрятаться
в тёмный угол и притвориться что всё,
что здесь было – всего лишь плод моего
больного воображения.
А может, это
правда бред… может, я сейчас лежу в
своей собственной крошечной ванной в
Москве и окончательно сойдя с ума, брежу,
не проходя в сознание?
Моё сердце,
сделав кульбит в груди, на минуту замерло…
Но тут же дочка,
толкнувшись, напомнила о себе – в одну
секунду прогоняя из моей головы черные
мысли.
Я будто очнулась
– но очнулась в самом страшном своём
кошмаре, поскольку Этьен нёс меня прямо
к кровати.
Я замерла, ожидая,
что сейчас он опустит меня прямо на
покрывало… Но Валуа, внезапно
остановившись, глухо зарычал.
— Я могу надеяться,
что хотя бы сейчас моя просьба будет
выполнена? — ядовитым тоном протянул
он. — От тебя всё ещё несёт этой испанской
псиной.
Меня поставили
на пол и указали в сторону ванной.
— Таис, моё
терпение не безгранично.
Я кивнула и
поспешила в ванную, радуясь новой
небольшой отсрочке. Сомнительная
радость, честно признаться, но, как
говорится, что имеем…
Намыливаясь
каким-то особенным гелем для душа
(который, по словам Валери, изготавливался
лучшим парфюмером Франции специально
для Альфы), я надеялась, что это нейтральное,
лишённое каких-либо резких отдушек
средство выполнит свою работу – и я
перестану пахнуть Гильермо.
Прости меня,
Ги…
За необдуманный
эксперимент. За то, что позволяла
надеяться. Прости за всё. Я очень виновата
перед тобой. Очень.
Усмехнувшись
сквозь слёзы, я вдруг подумала, что
знаменитая русская пословица, о том,
что человек быстро привыкает к хорошему,
врёт — человек быстро привыкает ко
всему.
Ещё год назад я
могла рычать на коллег, не выполнивших
свой кусок работы; могла твёрдо отстаивать
свою точку зрения у начальства.
