– Все сделаем, ваше благородие, – отчеканили солдаты.
Петропавловская крепость,
1790 год, Май, 12, день
– Вставай, смутьян! Говорить с тобой хочу, – грозно велел Глушков.
Распахнув отяжелевшие веки, Чемесов мрачно взглянул на коменданта, стоящего перед ним. Теперь, Григорий, едва пришедший в себя, отметил, что сидит на каменном полу, а по его лицу стекает вода. Голова молодого человека гудела от полученного удара, но он все же тяжело поднялся на ноги и ощутил, что его руки связаны за спиной. Тут же, вспомнив все, Чемесов порывисто выпалил, обращаясь к коменданту:
– Где Озеровы? И Мария Кирилловна, что с ней?
– Мертвы они, – вымолвил сухо Глушков, приблизившись к Григорию.
– Что-о? – прохрипел, холодея, молодой человек.
– То-то и оно. Решили убежать, да солдаты мои, не желая того, в суматохе пристрелили всех их.
– Застрелили?! – пролепетал в ужасе Чемесов, не в силах поверить в страшные слова коменданта.
– А то как же? Отца-то их сразу же Иванов уложил пулей, а сын и дочь пытались и далее бежать, ну и их пришлось, чтобы не убегли. Да что тут, сами и виноваты.
– Врешь, все врешь, сукин сын! – прохрипел Григорий и, бросившись на коменданта, со всей силы ударил его плечом в грудь.
– А ну, не тронь его! – прокричали сбоку, и два солдата быстро оттащили Григория от Глушкова и отшвырнули молодого человека к стене. Сильно ударившись плечом, Чемесов прислонился к стене и, смотря диким взором на толстого коменданта, никак не мог поверить в смерть Машеньки и ее родных.
– И отчего это я вру, сударь мой? – процедил Егор Васильевич, оправляя мундир, и, морщась, добавил: – Когда я сам их трупы осмотрел и всех троих велел в общую могилу скинуть. Сегодня поутру как раз ее рыли для других умерших в крепости. Так уж похоронили поди их, как и подобает.
Услышав эти слова, Чемесов смертельно побледнел, и ему показалось, что рухнуло небо. То, чего он боялся все последние страшные дни, свершилось и теперь представляло дикую суровую реальность.
– Да вас за это разжалуют и самого под трибунал подведут! – прохрипел Григорий в негодовании, не в силах принять то, что Машенька мертва.
– Как же! Разжалуют, испужал! – процедил Глушков. – У меня все неспокойные дохнут, как мухи, и каждую неделю. И ничего! Командование на это глаза закрывает. Ибо понимает, что более никак мне буйных и неспокойных не усмирить!
– Но после того, как я доложу императрице о том, что здесь происходит… – Чемесов опять напрягся и вновь вознамерился броситься на коменданта.
– Доложишь? – процедил Егор Васильевич. – А ну, ребяты, врежьте ему как следует, чтобы присмирел уж!
Тут же на Григория накинулись трое и начали бить его. Молодой человек попытался ответить им, но у него были связаны руки. Спустя несколько минут солдаты отшвырнули Чемесова к стене, и молодой человек с разбитой губой и побитыми боками тяжело осел на пол. Но Григорий быстро нашел в себе силы и вновь поднялся на ноги. Испепеляя Глушкова ненавидящим взором, он прищурился и выплюнул:
– Хороши у вас методы, господин комендант, нечего и добавить.
– То-то! Угомонись ужо, – заметил недовольно Егор Васильевич и приблизился к Чемесову на несколько шагов. – Ты лучше давай говори, с какой целью проник в крепость? Хотел преступников освободить? Ты с ними в сговоре?
– Вы душегуб, как вы посмели дать приказ стрелять! Вы понимаете, что наделали?! – выпалил в сердцах молодой человек.
