но не могу, не удается, мне стыдно выйти в гостиную и побыть с вами, я не хочу
что, и вправду не хочу?
я не хочу чтобы дона Элена оторвавшись от вязания подняла на меня счастливый и благодарный взгляд, не хочу чтобы вы старели, чтобы умирали, меня пугают ваши лекарства на столе и пальцы застывшие в размышлениях
капсулу или таблетку?
а потом думая взять капсулу берут таблетку, наливают воду чтобы запить, меня пугает ваша надежда на то что я спрошу
– Ну что посоветовал доктор?
потому что я ведь вижу что вы еще больше сгорбились, стали еще более медлительными чем когда привезли меня к себе и у доны Элены не было пятен на платье
она никогда не роняла еду на платье
и ей не надо было опираться о спинку стула, я нервничаю от такого театра
– Не прикидывайтесь что вам трудно ходить
я бы их с удовольствием побил или взял на руки
нет, никакого желания брать их на руки, мне хочется только избить их, этих комедиантов которые надеются разжалобить меня своими заплетающимися ногами, как будто нам не достаточно одного клоуна – папы, среди ночи они плетутся на кухню задевая каждый угол и будя весь дом под предлогом что мол им пить хочется, они будто не тапками елозят по полу а будто мелом по шершавой доске и вытягивают меня из глубины сна отдирая пластырь, который на самом деле я, от кожи, которая тоже я <…>
бездонный стакан который никогда не наполнится
оглушительная струйка, свинцовый водопад обрушивающийся им в горло о котором я и подумать не мог что оно такое широкое и так мощно булькает, тапки шаркают обратно в комнату хотя я накрыл голову подушкой, я пластырь, я же кожа, или ожидание в несколько бесконечных секунд, сбросить подушку с головы, навострить уши все больше волнуясь, безжизненное тело упавшее на вышитый мешок с хлебом, гримаса ужаса на лице, из рукава свисает гроздь пальцев с посиневшими ногтями
не умирайте
предположение, допущение, уверенность что упали в обморок, встать с постели, запутаться в простыне
вообще-то могли и умереть
выпутаться из простыни
не умирайте
подтянуть пижамные штаны которые не держатся на поясе и сползают до колен потому что хотя я твержу об этом уже три месяца дона Элена стукнув себя ладонью по лбу
– Ты прав сынок
не называйте меня сынком
не вставила новую резинку
они могли не один раз умереть
прохромать придерживая штаны к кухне задевая те же самые углы что и они только босиком, гвоздь и заражение, столбняк, бред, жар, Большое спасибо,
– Ничего не поделаешь сеньора вакцина не подействовала
я вошел в ванную вечно пахнущую приливом где даже в темноте светилось и звало меня зеркало такое же встревоженное как и я
– Скорее
спальня где дона Элена и сеньор Коусейру
не знаю кто из них кого пережил
кашель в такт тиканью будильника с загадочной мухой под стеклом циферблата которую минутная стрелка пытается загарпунить каждые полчаса а на кухне удлиненной уличными фонарями
не забывай как уличные фонари удлиняли квартиру когда ты приходил домой и поднимался по темной лестнице, когда ты рассчитывал еще на одну ступеньку а нога вдруг проваливалась в неожиданно возникшую лестничную площадку, не забывай что прежде чем вставить ключ в замочную скважину ты зажигал спичку, огонек спички падал на половик
и вы оба, здание и ты, исчезали в небытии но ключ тем временем поворачивался сам собой, фонари удлиняли гостиную, выстраивали за ней ряд других гостиных показывая тебе тени незнакомых диванов и ты задавал вопросы незнакомцам
