не забывай
<…>
на кухне удлиненной уличными фонарями никто из них не поскользнулся у холодильника на слезе капнувшей из баночки маргарина ожидая когда я приду и всерьез опечалюсь, церковь Ангелов обожающая несчастья
– Слишком поздно Паулинью
и
ясно же
что это ложь, с чего это поздно, сеньор Коусейру на скамеечке на которой меня кормили когда я был маленький, то есть дона Элена меня кормила а сеньор Коусейру считал сколько еще ложек осталось, еще восемь, еще семь, еще шесть, еще пять, еще пять с половиной начиная с пяти с половиной, поскольку дно тарелки еще не просматривалось, дона Элена подавала знак и сеньор Коусейру пока дона Элена собирала кашу с краев еще пять с четвертью, еще пять, еще четыре и три четветри, еще четыре с половиной и так от четырех с половиной до нуля когда дона Элена
– Всё
или если вначале он слишком забегал вперед в счете приходилось делить единицу на все более мелкие доли, еще три четверти, еще половина, еще четверть, еще полчетверти, еще половина полчетверти, еще почти ничего, еще половина от почти ничего, дона Элена с ложкой а я с салфеткой завязанной под горлом, завороженный бесконечной растяжимостью этой арифметики, даже сейчас мне случается прикидывать количество вилок когда мне подают обед
– Осталось семнадцать Паулинью
и я подцепляю на вилку больше или меньше макарон чтобы они закончились точно тогда когда я досчитаю до нуля, а потом мысленно стукаю тростью по изразцам, гляжу куда-то вверх за пределы ресторана потому что уверен что дона Элена всегда рядом, я угадал, я не обсчитался дона Элена
потому что я уверен что сеньор Коусейру всегда рядом
– Видали я угадал я не обсчитался сеньор Коусейру
сеньор Коусейру стоит у плиты
не забывай и об этом
<…>
сеньор Коусейру отошел от плиты и пошел обратно в спальню, еле переставляя ноги, рот перекошен, опирается рукой о стол, а церкви только этого и надо
– А что если прямо сейчас?
но это случилось гораздо позже когда я уже не жил с ними, они так и не узнали что я
они так и не узнали что я относился к ним по-дружески
я относился к ним по-дружески, не скажу что очень
предпочитаю не говорить что очень, но я относился к ним по-дружески, четыре с половиной, четыре с четвертью, четыре, четыре без четверти, три с половиной
я относился к ним по-дружески
<…>
в первый раз когда он пришел ко мне на улицу Анжуш в клоунской одежде, я его не узнал, стоя рядом со стулом который ему придвинула дона Элена, не решаясь сесть, переминаясь с ноги на ногу словно от холода хотя не было холодно
– Я ненадолго мадам мне просто хотелось повидаться с сыном
достал из сумочки шоколадную конфету и попытался угостить меня, то есть он никак не мог набраться смелости чтобы отдать мне эту конфету а она таяла у него в руке, он положил ее на комод с извиняющейся улыбкой которая как будто сползала с губ и падала сморщившись на пол
– Если вы положите ее в холодильник она опять затвердеет
что-то на животе у сеньора Коусейру дернулось, дона Элена поправляла салфетку, папа наклонился чтобы поцеловать меня, на меня пахнуло одеколонным дыханием
дона Элена сжала в руке салфетку
и он так и не поцеловал меня
дона Элена выпустила из руки салфетку
одеколонный дух ослаб и живот сеньора Коусейру успокоился, папа в коридоре
– Не беспокойтесь я знаю дорогу
чуть не уронил вазу, подхватил ее и поставил не на то место
– Я такой неловкий правда?
и оттого что ваза не на месте, трость в ярости, дона Элена повернула вазу драконом вперед и трость успокоилась, уже выйдя на улицу папа остался в шоколадной конфете на комоде, взять ее большим и указательным пальцами, держать как можно дальше от себя, выбросить ее в мусорное ведро, то что за дверцей кухонного шкафчика и у которого крышка открывается когда открываешь дверцу, конфета среди пакетов из-под молока и костей и очистков, закрыть шкафчик и вот теперь уж точно, теперь в доме клоуна нет, мы спокойны, всё в порядке, сеньор Коусейру передвинул вазу на два миллиметра а дона Элена критикует, оценивает перспективу
