Рысек. Я увидел: человек на коне – и сразу понял, кто это.
Марианна. Он мчался, словно Скшетуский на помощь Оленьке!
Владек. Я увидел их издалека. Рысек ехал на велосипеде, а она бежала за ним на веревке. Беременная. От ярости у меня потемнело в глазах, я сунул руку в карман и взвел курок.
Рысек. Я остановился. Сдернул с плеча автомат, снял с предохранителя. И говорю: “В чем дело, Владек?”
Владек. “В чем дело, Рысек?” А сам стараюсь подойти к нему поближе. “Что случилось?”
Рысек. Я гадал, есть ли у него оружие. “Всем евреям приказано идти в гетто”. Похоже, есть. “Не приближайся, буду стрелять”.
Владек. “Давай поговорим, Рысек, говорю, обсудим все. Мы ведь одноклассники”. И, не вынимая наган из кармана, выстрелил ему в живот.
Рысек. Ты что, Владек? В одноклассника стреляешь?
Марианна. Он выронил автомат и упал вместе с велосипедом. Я тоже упала. Наверное, Рысеку было очень больно, потому что он заплакал.
Владек. Ты хотел, сукин сын, ее в лесу застрелить, чтобы не осталось свидетелей того, что вы натворили, да?
Рысек. Это Зигмунт приказал! Владек, добей меня, курва, не могу больше! Господи, как больно! Дора…
Владек. Я выстрелил ему в ухо. Все-таки одноклассник…
Рысек. Куда мы идем, Дора?
Дора. Никуда, Рысек, мы уже пришли.
Марианна. Что мы наделали, Владек?
Владек. А что нам было делать? Дать себя убить? Как эти твои евреи?
Марианна. Что же теперь будет?
Владек. Да ничего не будет. Спишут на партизан… Придется только спрятаться.
Марианна. С ребенком?
Владек. “Ничего, справимся”. Я раздел Рысека до трусов и затащил в лес. Велосипед и форму бросил в Нарев. Сапоги и автомат спрятал на дереве. Мы вернулись домой, мать увидела Марианку, но ничего не сказала. Я тоже – ни слова. Запряг лошадь, положил в телегу кое-какую одежду, перину, одеяла, немного еды и денег. Переночевали мы у Зоськи.
Зоська. Что случилось?
Владек. Я объяснил что и как, попросил пустить нас на пару ночей, пока я не договорюсь с дальними родственниками.
Менахем. Я видел их и слышал весь разговор, но не показывался.
Зигмунт. Рысека нашли через два дня. Лисы обглодали ему ноги, руки, лицо. Говорили, будто его убили партизаны. Но жандармы застрелили мать Владека и сожгли их дом.
Владек. Я, понятное дело, не был на похоронах. Мы поехали к тетке в Конопки. Та увидела Марианку и даже на порог нас не пустила. Дядя, может, и разрешил бы, но его сын, староста, сказал, что отвечает за всю деревню. Я объехал почти всех родственников. Дальних, близких. Никто, ни один человек не согласился нам помочь.
Марианна. Мы ночевали в лесу, в оврагах, в бункерах вместе с крысами. Когда удавалось помыться – это был праздник.
Владек. Главное, что не голодали. У меня с собой были книги. Я читал вслух.
Марианна. У него была “Трилогия” Сенкевича. Дочитав до последней страницы, он начинал сначала. В одних и тех же местах смеялся, в одних и тех же плакал! Господи, я думала, с ума сойду! Просила, умоляла: “Владек, давай я тебя английскому научу, пока есть время. Или бухгалтерии. Ведь кончится же когда-нибудь война”.
Владек. Это мысль. Английский. После войны уедем в Америку.
I speak English.
You speak English.
He speaks English…
Марианна. Через двадцать минут он засыпал.
Владек. Ну нет у меня способностей к языкам.
Зоська. Олесь потребовал, чтобы я нажарила ему рыжиков с луком. Наелся, живот вздулся, и он умер. Ну и пошли слухи, будто я его отравила.
