Впервые в Северном Городе мне пришла идея о давлении над нами высшей сущности. Не бога, не вселенского разума, а закона, действующего там, где мы не можем противопоставить ему ничего, ибо не понимаем смыслов. Тогда же я подумал: «Возможно, объективный мир стремится к абсурду, к размытию понятий, к борьбе всех против всех. Но когда-то он минует точку наибольшего хаоса и уйдет, то куда уйдет?»
Шагая по пятам за животным, мы вошли на территорию предприятия. По правую руку находилось вытянутое здание. Подобные сооружения служили для помещений общего пользования, например, для столовой, для комнат отдыха. Следуя за псом, мы обогнули строение, и увидели многоэтажное сооружение.
– Вот этот дом. Все началось здесь, – сказала собака.
Мы подошли к парадному входу и прочитали табличку. Это был научно-производственный корпус, занимающийся опытными работами в области квантовой физики. Пес провел нас дальше. Мелькнула мысль о готовящейся ловушке. Жаль, не разрешалось носить оружие. Но тревога улетучилась, когда экспедиция, пройдя первым этажом, оказалась в подвальном помещении, где находились животные, точнее то, что от них осталось в результате экспериментов. Но что здесь произошло? Чье научное любопытство изуродовало «живой материал» так, что остались скелеты зверей со следами высохшей крови? Еще одна загадка и еще один тупик. Мы обследовали комнаты в поисках ответа. Странно, но никаких журналов и отчетов не нашлось, а вот в одной из клеток нам посчастливилось найти еле дышащее животное. Видимо, рука ученых до него не добралась. Осёл беспомощной тушей лежал среди разбросанных костей и скомканной подстилки.
Я спросил пса:
– Скажи, ты точно не знаешь, что здесь произошло?
– Нет. – Собака зашевелила ушами. – Да меня особо это и не волнует. Меня волнует иное. – Пес повел носом.
– Что тебя волнует?
– Почему я появился в образе собаки, а не в образе… – Пес сосредоточенно посмотрел на меня. – А не в образе человека?
– Я не знаю.
– Ну, это так. Риторический вопрос.
– И все ж, какие эксперименты здесь производили?
– Не в курсе. – Лицо животного насторожило. Оно обладало человеческой мимикой, и сейчас собака недобро прищурила веки.
– Точно не знаешь? – уточнил я.
– Да я же говорю, что ничего не знаю. Вообще я не собираюсь отвечать за людей. Что это за эксперименты, для чего. Они гроша ломанного не стоят. Я так думаю: препарирование дает иллюзию развития, ибо под скальпелем прогресса совершается убийство человечества.
– Ты думаешь, все опыты над животными, и не только эти, бесполезны?
– Да. Не стоит овчинка выделки.
Пес занервничал.
– Ну, а как же, по-твоему, мы узнаем о внутреннем строении организма зверей? – задал я ему вопрос.
– А вы спросили разрешения у нас? Хотим мы быть живым материалом? Спросили? Нифига! Когда режут человека – это преступление, а когда животных – научная необходимость. Может, стоит поставить эксперимент над человеком? Пустить ему кровь в целях научной необходимости?! А? Царёчки природы, что скажите? Какого хера вы имеете права покушаться на нашу жизнь?
– Пес.
– Сам ты…
– Мне только хотелось прояснить ситуацию.
– Угу…
– Может, не стоит сориться?
Но он проигнорировал мой вопрос и сказал:
– Что здесь было, не знаю. Это ваши проблемы, вы и разбирайтесь.
Единственную ниточку, которая смогла бы привести нас к разгадке, мы упустили. Пес не шел на контакт, он отмалчивался, а если и говорил, то говорил неохотно, будто оказывая милость. Животное бегало по этажу, нюхало, настороженно застывало на месте, шевелило ушами, словно в предчувствии беды. Я вновь попытался заговорить с ним. Он неопределенно заявил: «Ох, не нравится мне здесь. Воздух плохой. А от чего никак не пойму». И все в таком духе. Может, он знал все-таки, что здесь произошло, но делал вид, что не знает?
