Инстинкт матери - страница 20

– Это совсем не в его духе!

– Что не в его духе?

Погруженный в свои мысли, Сильвэн ответил не сразу. Потом поднял на Давида потрясенный взгляд:

– Явиться ко мне просить прощения перед тем, как совершить самоубийство… Должно быть, у него был другой резон повидаться со мной…

– Какой?

– Не знаю… Но явно не потребность пожелать мне добра.

В бассейне.

Тифэн и Летиция болтали, сидя на бортике бассейна, а Максим и Мило тем временем барахтались в «лягушатнике».

Пятилетний Мило вылез из бассейна и сразу снял с себя футболку.

Летиция удивилась:

– Эй, Мило, ты зачем снял футболку?

– Но ведь она же мокрая, мама!

– Перестаньте! – укоризненно сказала Летиция, входя в комнату Мило.

Она уже открыла рот, чтобы дать волю своему раздражению и попросить мальчишек хоть чуть поменьше шуметь.

– Вас слышно даже на кухне, пожалуйста, ребята, на тон ниже!

Открывшееся ей зрелище заставило ее онеметь. В этажерке не осталось ни одной игрушки. Абсолютно ни одной. Все ее содержимое плотным слоем покрывало ковер, так, что уже было не разобрать, какого он цвета. И все бы еще ничего, но Максима и Мило увлекла идея вытряхнуть все игры из коробок и смеху для свалить все в одну яркую и бесформенную кучу, в которой можно было различить кусочки разных пазлов, фишки лото, маленькие автомобили со всеми аксессуарами, «Микадо»[5], деревянную дорогу, полностью демонтированную по такому случаю, фломастеры и прочие цветные карандаши. Там же валялись и элементы игр, которые Мило так любил, например, «Уно»[6] или более классический «Морской бой»…

Оба мальчугана были застигнуты врасплох. Максим отвернулся от двери, но не оставляло никаких сомнений, что он сидит верхом на Мило, чтобы было удобнее разрисовывать физиономию своего юного друга фломастером, разумеется, несмываемым. Теперь у Мило появились длинные усы, очки модели семидесятых, густая борода, а главное – полосы, которые смутно напоминали шрамы.

Летиция оглядела комнату, похожую на стройплощадку, подошла к кровати, на которой устроились мальчишки, и полюбовалась новой внешностью сына, что дало Максиму время тоже повернуться к ней и продемонстрировать собственную физиономию, раскрашенную гораздо пестрее, чем у Мило – просто грим Мило был еще не завершен.

– Вы что, с ума сошли? – только и смогла она выговорить.

Оба залились веселым смехом.

– Ты видела, как это красиво, мама! – воскликнул Мило, выпрямляясь и давая матери полюбоваться его макияжем.

– Мило! Максим! Что вы делаете?

– Мы превращаемся в стариков, – не без гордости ответил Максим.

Летиция поняла, что полосы на лице ее сына – вовсе не шрамы, а морщины.

– Ну уж хватит! Максим, сейчас же отдай мне фломастер!

Она двинулась к кровати и чуть не вывихнула лодыжку на разбросанных игрушках, расчищая себе дорогу в этом бедламе. Добравшись до кровати, она сгребла в охапку сначала одного, потом другого и повернула обратно. Потом привела обоих в ванную и, не жалея воды, принялась с мылом оттирать фломастер с их лиц. Впрочем, его следы только чуть побледнели.

– Твоя мама меня убьет! – бормотала она, разглядывая мордаху Максима.

– Тебе не нравится? – спросил Мило, глядя на мать со смесью любопытства и разочарования в глазах.

– Нет, не нравится! – вспылила Летиция. – Мне не нравится, когда вы занимаетесь ерундой, мне не нравится, когда вы устраиваете повсюду кавардак, мне не нравится, когда вы напоминаете двух чертенят! В конце-то концов, Мило! Что это вам взбрело в голову? Ты видел, во что превратилась комната? Если будете продолжать в том же духе, будете наказаны!