Последние звонки отгремели, коридоры опустели, и школа погрузилась в гулкую тишину, нарушаемую лишь шагами уборщиц и редких задержавшихся учителей. Марк не спешил. Его рабочий день только подходил к концу. Он методично обошел несколько укромных уголков – задний двор, туалет на третьем этаже, пустую раздевалку спортзала. Короткие, деловые разговоры, быстрый обмен – хруст купюр, перекочевавший в его карман. "Старосты" банд, державшие под собой классы, знали правила: хочешь спокойствия и неофициального контроля над своей территорией – плати Марку. Эта простая система приносила ему доход, которому позавидовал бы иной взрослый с полноценной работой. Он нигде не светился, действовал через подставных лиц или короткие встречи тет-а-тет, но все знали, кто держит невидимые нити власти в этой школе.
Наконец, дела были закончены. Карман приятно оттягивала дневная "выручка". Марк спустился к главному выходу. У самых дверей, нервно озираясь, его поджидал Шон. В руках он держал букет – неброский, но вполне симпатичный, собранный из каких-то белых и розовых цветов, перевязанный простой лентой. Увидев Марка, Шон почти подбежал к нему, протягивая цветы.
«В-вот, Марк! Как ты просил!» – зашептал он, боясь, что их кто-то услышит даже в пустом холле.
Марк молча взял букет, мельком оценив. Нормально. Не шедевр флористики, но и не стыдно.
«Молодец, Шон», – бросил он безразлично. «Можешь идти».
Шон с облегчением выдохнул и пулей вылетел из школы, радуясь, что миссия выполнена и можно исчезнуть. Марк остался один. Он толкнул тяжелую входную дверь и вышел на крыльцо.
И сразу ее увидел. Дайка стояла чуть поодаль, у школьной ограды, обхватив себя руками, хотя было не так уж холодно. Плечи опущены, голова наклонена, темные волосы упали на лицо. Даже на расстоянии было видно – она расстроена и порядком устала ждать. Он задержался дольше обычного, решая свои дела.
Марк медленно направился к ней, держа букет за спиной. Он видел, как она подняла голову, услышав его шаги. Во взгляде мелькнула смесь обиды и какой-то обреченной надежды.
«Марк…» – начала она тихим, дрогнувшим голосом, явно собираясь высказать все, что накопилось за время ожидания. «Я уж думала…»
Он не дал ей договорить. Остановился прямо перед ней и вынул букет из-за спины.
«Это тебе», – сказал он спокойно, протягивая цветы. На его лице была легкая, обезоруживающая улыбка – та самая, которую он репетировал по утрам.
Дайка замолчала на полуслове. Ее глаза расширились от удивления. Она переводила взгляд с цветов на лицо Марка и обратно, не веря.
«Ой! Цветы?» – она осторожно взяла букет, словно боясь, что он исчезнет. Щеки ее слегка порозовели. «Марк… Зачем?»
«Просто так», – он слегка пожал плечами, сохраняя улыбку. «Захотелось. Долго ждала?»
Обида в ее глазах еще не исчезла, но уже была сильно разбавлена удивлением и смятением. Этот неожиданный жест сбил ее с толку, разрушил подготовленную линию обороны. Именно этого Марк и добивался. Теперь можно было переходить к следующему этапу – приглашению на пытку семейным вечером.
Он смотрел, как Дайка осторожно касается пальцами лепестков, ее лицо постепенно смягчалось. Любовь. Странное, аморфное понятие. Марк не был уверен, что способен на такое в общепринятом смысле. Была ли у него любовь к Дайке? Нет. Но она была… удобной. Приятной привычкой. Предсказуемой переменной в его сложном уравнении жизни. Она была умной – отличница, победительница олимпиад, все дела – но ее ум был другого рода. Книжный, правильный, лишенный его собственной хищнической изворотливости и цинизма. Ее доброта и честность были не силой, а уязвимостью, брешью в броне, которой он умело пользовался. В его искаженной системе ценностей это удобство, эта предсказуемость и легкость манипуляции, пожалуй, и были самым близким эквивалентом того, что другие называли любовью. Он получал от нее то, что хотел – внимание, восхищение, иногда помощь с какими-то школьными мелочами, которые ему было лень делать самому, и, конечно, статус «парня с девушкой». А она… она, кажется, верила в его маску.
