В лаборатории появились новые сотрудники и аспиранты у Бакалеенко. Он уделял им очень много времени, беседовал с каждым невероятно долго, и, на взгляд Смирнова невероятно нудно. Не в пример молниеносности бесед, советов и решений его научного руководителя. Одна из сотрудниц была принята как математик. Мира Гольденштейн была маленького роста, носила очки. Сидела за столом так, что видна была одна голова, а все остальное сползало куда–то под стол. Не трудно было заметить симпатии Бориса к ней. Мира однажды удивила Смирнова. Он выполнил большой литературный обзор зарубежных разработок и исследований высокотяговых масел (масел с повышенным коэффициентом трения). Работа велась по заказу одного из предприятий Министерства обороны, для изделий которого создавалось такое отечественное масло. Смирнов начал эту работу на РВЗ, и тоже по хоздоговору, проводя сравнительные испытания подобных масел, в том числе, американского масла. Теперь лаборатория сотрудничала с нефтеперерабатывающими предприятиями и организациями, синтезировавшими отечественные высокотяговые масла, и продолжила проведение их испытаний на роликовом стенде. Обзор Смирнов выполнил в рукописном виде и передал его Мире для печатанья. Мира долго скрывалась за машинкой и наконец, напечатала под копирку несколько экземпляров отчета. Смирнов, как автор, должен был вычитывать отчет, вписывать формулы. Эта работа всегда, естественно, ведется по рукописи, за которой Смирнов и протянул руку. Но Мира взглянула на Смирнова c удивлением и вопросом, прозвучавшим откуда–то из глубин кресла, из–за машинки и из–под стола:
–А зачем вам черновик?
Смирнов объяснил очевидное.
–У меня его нет.
–Как нет, а где же он? – спросил удивленный Смирнов.
–Я его выбросила. –Смирнов, расширив глаза, открыв рот, выдохнул:
–Почему? Зачем выбрасывать? Ведь это мой труд, как можно выбросить чужое?
На что Мира:
–Он вам не нужен, я ведь все формулы вписала. – Возмущение Смирнова было безграничным. Он несколько раз воскликнул:
–Возмутительно, как вы могли, безобразие!
На громкие голоса из комнаты Владимира Андреевича, а теперь его, вышел Бакалеенко и вступился за свою сотрудницу.
–Прекратите! Не оскорбляйте Миру, она все сделала, напечатала, что вы хотите от нее!
–Ты что, Игорь, не понимаешь ее хамского поступка? На что Игорь в крик: –Оставь ее!
Буйный характер Смирнова захлестнул его волной гнева на непонимающего бестактности Миры Бакалеенко. Смирнов готов был взорваться по–уличному буйно, зло, бранно. Но мгновенно просчитав возможные последствия, предположив о интимной связи Бакалеенко с Мирой, получаемую им по хоздоговору в лаборатории приличную оплату, риск ее потери, громадным волевым усилием сдержался и молча, быстро вышел, оставив парочку зализывать раны.
Научная работа Смирнова в лаборатории продолжалась, аспиранты Бакалеенко работали в надежде сделать диссертацию. Но Бакалеенко не стал не только плодовитым научным руководителем, как Владимир Андреевич, выпустивший пятерых кандидатов наук, но и не „зачал” ни одного за все тринадцатилетнее руководство лабораторией. Правда, он преуспел в другом – построил дачный дом мечты своей жизни. Смирнову летом случилось побывать возле него по дороге к даче коллеги. Дом и вправду оказался на загляденье хорошим в сравнении с окружавшими его обычными дачами. Так без специального приглашенья он оказался в нем. Смирнова восхитил балкон, оторочивший всю длину второго этаж дома. Полезным оказался мимолетный разговор с супругой Игоря.
