Иранская ядерная программа. Кто стремится в ядерный клуб? - страница 12

В целом позиция ЕС была ясной – никаких новых уступок. Предложение осталось тем же предложением, которое было представлено Ирану в Женеве годом ранее – 6-недельное замораживание, которое приведет к отказу Ирана от обогащения. Американцы, тем временем, готовились к двусторонним переговорам между Ираном и США в Женеве после Генеральной ассамблеи, которые, наконец, были согласованы с Ираном. Они не возражали против новообретенной дипломатической агрессии Франции. На самом деле, они считали, что это хорошо, что Иран знает, что их союзники по ЕС нетерпеливы и злы на них, хотя они бы предпочли, чтобы это было сделано наедине.

И США, и Европа теперь чувствовали себя оскорбленными и, после открытия Фордо, обманутыми. Особенно разозлились сотрудники Обамы. Попытки их босса разрядить обстановку с Ираном стали политической помехой, поскольку оппоненты республиканцев в сенате и по радио назвали его «мягкотелым», и теперь разговоры перешли к очередному раунду санкций. Чуть более месяца спустя, 17 мая, и, казалось бы, без предупреждения, Иран, Турция и Бразилия объявили о соглашении (так называемой Тегеранской декларации) по итогам трехсторонних переговоров в Тегеране по урегулированию спора вокруг Тегеранского исследовательского реактора. Иран согласился отправить 1200 кг своего НОУ в Турцию в обмен на 120 кг 20-процентно обогащенного топлива для реактора от Венской группы (США, Россия, Франция и МАГАТЭ) в течение года. Иран сохранит право собственности на НОУ в Турции (и в случае, если условия декларации не будут выполнены в течение года, материал будет возвращен Ирану).

Иран также согласился письменно уведомить МАГАТЭ о своей сделке в течение семи дней после заявления, которое должно было быть принято Венской группой.

При положительном ответе письменное соглашение будет озаглавлено, поставленного в зависимость от обязательства Венской группы поставлять топливо». Сделка была примечательна тем, что ее участники были внештатными дипломатами. Ни Турция, ни Бразилия не имели мандата от МАГАТЭ или Группы 5+1. Турция по понятным причинам хотела избежать проблем на своих собственных границах, и Стамбул был всецело заинтересован в предотвращении эскалации ядерного кризиса, в то время как шанс разрешить иранский ядерный тупик и укрепить претензии Турции на региональное лидерство был слишком хорошей возможностью, чтобы премьер-министр Турции Реджеп Тайип Эрдоган мог ее упустить. Более интересным случаем здесь была Бразилия. Личная дружба президента Бразилии Лулы да Силвы с Ахмадинежадом, возможно, сыграла свою роль, но, как ядерная пороговая держава со своими собственными ядерными амбициями, Бразилия, вероятно, рассматривала Иран как прецедент и по этой причине была кровно заинтересована в решении проблемы. Иранское мышление было более очевидным. Ахмадинежад отчаянно нуждался в какой-либо сделке с тех пор, как его политические оппоненты сорвали сделку, заключенную с США в Женеве, а Иран отчаянно нуждался в предотвращении новых санкций.

Его экономические проблемы усугубились, и неминуемое прекращение субсидий на такие товары первой необходимости, как зерно и бензин, означало, что и без того раздраженное население столкнется с неминуемыми финансовыми трудностями.

Приближалась первая годовщина выборов 12 июня и внутренних беспорядков, которые они, вероятно, вызовут. Режиму нужно было на некоторое время разрядить ядерную ситуацию. Интересно, что это также указывает на последовательность в мышлении Ирана. Еще в 2005 году Роухани заявил о необходимости увеличения числа союзников Ирана в условиях ядерного кризиса. В частности, он предложил сотрудничество с такими странами, как Южная Африка и Бразилия, которые заинтересованы в развитии своих собственных возможностей в области топливного цикла. «Мы должны выработать формулу, которую эти страны могли бы донести до европейцев», – утверждал он. – «Это должны быть не только мы и европейцы».