Иранская ядерная программа. Кто стремится в ядерный клуб? - страница 7

Поэтому Брилл отказался и раскусил их блеф; он победил, и 12 сентября 2003 года резолюция была принята консенсусом. В то время Иран отбывал двухлетний срок в Совете МАГАТЭ (десять членов Совета являются постоянными; остальные избираются сроком на два года), и Салехи вышел из зала до того, как была принята резолюция. Позже Тегеран упрекнул его в том, что он не назначил голосование, но это был умный ход с его стороны, потому что Иран был бы единственным, кто проголосовал бы против.

После телефонной конференции с Бриллом Болтон и Армитидж ожидали результатов переговоров. Когда пришло известие, они были на заседании депутатов Совета национальной безопасности, и все разразились аплодисментами; они были поражены, что действительно одержали дипломатическую победу. Сентябрьская коллегия была микрокосмом более широкого ядерного столкновения в точном представлении о расстановке сил, которые повлияют на его ход.

С одной стороны, Иран, Китай, Россия и Движение неприсоединения; с другой – американцы, а европейцы склоняются к ним, но остаются, более или менее, посередине. И, конечно, все это разыгрывалось внутри развитого ядерного мира и подпитывалось им, что привело к восстановлению позиций с обеих сторон; и что Иран использовал в своих собственных дипломатических целях. Это определило модель на следующее десятилетие, хотя тогда никто этого не знал.

Предвыборная кампания была жаркой – кандидаты вступали в напряженные теледебаты; на улицах Тегерана в преддверии голосования возникло что-то вроде праздничной атмосферы, за которой пристально следил весь мир. Как всегда, европейцы и американцы думали, что правильный результат может повысить гибкость Ирана на переговорах: все, что им было нужно, – это чтобы кто-то схватил протянутую руку Обамы.

Как понятная важная часть национальных дебатов в Иране, ядерная программа (и вызванный ею кризис) занимала видное место в иранской президентской кампании. Все кандидаты были согласны с национальной важностью программы, но разделились во мнениях по поводу дипломатического урегулирования Ахмадинежадом кризиса, который испытал терпение значительной части политической элиты и страны в целом.

Три раунда санкций и усиливающаяся международная изоляция Ирана усугубили проблемы и без того проблемной экономики, и с каждым годом, когда тысячи новых молодых людей выходят на насыщенный рынок труда, проблемы будут только усугубляться.

Главная угроза Ахмадинежаду исходила от бывшего премьер-министра Мир-Хосейна Мусави, он критиковал экономическую политику действующего президента, которая привела к резкому росту инфляции и растрате доходов от продажи нефти на популистские, бесполезные проекты.

Мусави утверждал, что Иран нуждается в политике разрядки, чтобы работать над укреплением международного доверия, и выразил готовность ответить взаимностью на примирительные жесты Обамы.

Как и все кандидаты, Мусави был непреклонен в том, что Иран будет отстаивать свое право на ядерные технологии; «ужасные последствия» последуют, если страна откажется от своей ядерной программы, которая, как он явно утверждал, преследовала гражданские цели. Программа не подлежала обсуждению, но и не было никакой необходимости в том, что он назвал внешнеполитическим авантюризмом Ахмадинежада: обвинение, которое поддержал даже другой, консервативный, претендент, бывший глава Революционной гвардии Мохаммад Резаи. Наиболее откровенный сторонник реформ, священнослужитель Мехди Карруби, еще один политик, основавший избирательную кампанию на лозунге «перемен», пообещал изменить политику Ахмадинежада и сказал, что не возражал бы встретиться с президентом Бараком Обамой, если это поможет национальным интересам.