Иранская ядерная программа. Кто стремится в ядерный клуб? - страница 8

Он тоже поддержал ядерную программу, но высказался за большую гибкость в переговорах и предположил, что акцент можно было бы перенести с обогащения на реакторы, которые, в конце концов, будут обеспечивать страну электроэнергией, что было предполагаемой целью программы.

Но более «умеренные» кандидаты столкнулись с трудностями. Избрание Ахмадинежада в сочетании с преобладанием консерваторов в седьмом меджлисе означало, что с 2005 года сторонники жесткой линии и консерваторы доминировали как в исполнительной власти, так и в парламенте. Важные изменения в политике по ядерной проблеме или в отношениях с США были бы затруднены без поддержки судебной власти, парламента и самого Хаменеи, а его позиция была ясна. С 2005 года и Ахмадинежад, и Хаменеи использовали ядерную проблему для клеймения реформистов, изображая их пораженцами, готовыми вести переговоры в ущерб интересам Ирана. Несмотря на кажущийся нейтралитет, Хаменеи неоднократно высказывал эти тезисы в ходе избирательной кампании. «Не позволяйте тем, кто поднимает руки и сдается врагам и порочит престиж иранской нации, занять этот пост», – сказал он в телевизионном выступлении в Биджаре, на западе Ирана.

Хаменеи, конечно, открыто поддерживал принятие решений Роухани в 2003–2005 годах, и его новая должность была чем-то вроде смены лица.

Два года приостановки обогащения, по мнению Хаменеи, ничего не принесли из-за уклончивости ЕС-3, и это убедило его последовать своим антизападным инстинктам. Как всегда, его голос был последним, кто имел значение. Сторонники жесткой линии, такие как Хамид Реза Тараки, лидер Исламской коалиционной общественной партии, теперь осудили реформистское правительство Хатами, которое «сдалось» Вашингтону, уступив давлению Запада с требованием приостановить обогащение урана (что, опять же, было возможно только с одобрения Хаменеи), и приветствовали неповиновение Ахмадинежада.

В свою очередь, реформисты продолжали использовать кризис как пример глупой дипломатии Ахмадинежада. Но это мало что значило. 12 июня 2009 года на выборах, которые были явно сфальсифицированы, Ахмадинежад подавляющим большинством «победил» Мусави, набрав 66 процентов голосов против 33 процентов у Мусави. Схема голосования была подозрительной, и результат был объявлен до того, как около 248 человек – в 2008-10 годах даже закрылись избирательные участки, с которыми Мусави отказался согласиться, вынудив к частичному пересчету голосов, который он также проиграл. Несколько дней спустя сам Хаменеи, предположительно стоящий выше «простой» политики, публично поддержал результат.

В последующие недели миллионы людей вышли на улицы, одетые в зеленое (цвет избирательной кампании Мусави), в знак протеста против правительства и результатов выборов; в ответ режим отключил интернет, выгнал иностранных журналистов, убил и заключил в тюрьму демонстрантов и в целом продемонстрировал свой статус изгоя. Что больше всего поразило западных дипломатов, так это некомпетентность, с которой были проведены выборы (если не последовавшие за ними протесты, которые были подавлены с варварской эффективностью).

Они полагали, что муллы запаниковали, опасаясь победы Мусави в первом туре.

Вашингтон подозревал, что Хаменеи, возможно, опасался комбинации Обамы и Мусави в то время, когда США настаивали на участии – что могло, отчасти, быть причиной фальсификации результатов голосования. Выборы (или, точнее, их последствия) стали серьезным испытанием для политики разрядки напряженности, проводимой Обамой. Он сопротивлялся давлению с целью осудить Тегеран как режим, заключающий в тюрьмы, пытающий и убивающий свой собственный народ, или открыто поддержать оппозиционное «Зеленое движение», объединившееся вокруг Мусави.