Собственно, я уже заплатила тем, что осталась здесь вместо возвращения домой.
Меня могло успокоить только море. Каждый вечер, когда солнце уже начинало потихоньку сползать к горизонту, я шла на берег. Сначала я ходила до дальнего супермаркета — почти час в одну сторону. Но с тех пор, как в Пафосе появились первые заболевшие, решила стать аккуратнее, все-таки по пути встречается слишком много людей. Теперь я гуляла недалеко, до пустынного пляжа, где встречала закат, сидя на шершавых камнях у воды, и оставалась там до тех пор, пока от ночной прохлады не начинали мерзнуть пальцы.
Зато прибой успокаивал меня достаточно, чтобы я мгновенно засыпала и спала шесть-семь часов. Это много. В Москве во время обострения получалось не больше четырех.
Ощущение нереальности, появившееся еще во время первых объявлений об отмене всех рейсов и закрытии магазинов, о мировой пандемии, о ежедневных сотнях смертей, заставляло кружиться голову. Вокруг происходило то, чего не было никогда. Все казалось нереальным, словно во сне. И по логике снов дальше произойти могло все, что угодно.
Но и я не была больше связана условностями обычного мира.
Я согласилась.
5. Холодные каналы Марса и Венеции
Дима выпустил меня из плюшевых объятий и встал:
— Ладно, если тут мы все решили, давай тогда я схожу за едой. Шоколадками питаться три недели мы не сможем. Где тут что?
— На самом деле даже не знаю толком… — растерялась я. — Тут есть несколько туристических мини-маркетов, где «Кока-кола», шоколадки и сувениры.
— Там ты и закупалась?
— Ну да. Нормальная еда в большом супермаркете в порту, там даже есть русский отдел. И вообще все говорят по-русски. Но я там еще не была с начала карантина, может быть, его уже закрыли.
— Ладно, понял. В крайнем случае пройдусь подальше.
Он вернулся в комнату, натянул кроссовки, попрыгал.
Марк складывал посуду в раковину, протирал кухонный стол и вообще хозяйничал, будто это я у него в гостях, а не он у меня.
— Вы на машине?
— Да, но я лучше пробегусь по берегу, сто лет у моря не был. Марк может пока помыть посуду.
— Это лучше, чем бегать по карантинному городу, — меланхолично прокомментировал тот. — Не целуйся там со всеми подряд дамами только, бога ради, у некоторых может быть скрытое течение.
— Вообще ни с кем не буду целоваться! — клятвенно пообещал Дима, прижав руку к груди. — Даже с Иришкой, ей, кажется, не понравилось.
— Да я сама могу помыть… — я смутилась от этих разговоров.
Понятно было, что Дима так вел себя ночью, чтобы побыстрее сломить мое сопротивление и пойти спать. Это оказалось эффективной стратегией. Но вспоминать было неловко.
— Я уже вроде бы сказал, что помою? — ядовито поинтересовался Марк.
— Это я сказал, — уточнил Дима. — Иришка могла решить, что ее долг хозяйки — отговорить нас.
Усердствовать в отговаривании я не собиралась. Ненавижу мыть посуду. Больше, пожалуй, только мыть полы. Но сейчас включились какие-то чертовы гены или чебурашки, которые заставляют меня из кожи вон лезть, чтобы показать себя хорошей хозяюшкой перед двумя такими годными самцами. И все равно, что эти самцы вломились ко мне с угрозами изнасилования. Наоборот! Задвинутый на задний план в обычное время ген выживания крайне радуется, что доставшиеся нам с ним мужчины такие агрессивные. Выживать будет проще.
Хотя пока ни о каком выживании речь не идет — никто не бегает по Пафосу с двустволкой и в противогазе.
