Его манера игнорировать мои вопросы начала меня раздражать. Но я все же ответил:
– Что-то испанское?
– Точно. Область на западе Испании.
– Спасибо за урок географии.
– Видимо, владельцы кафе родом оттуда.
Я попробовал кофе. Он оказался вполне сносным.
– Давай напрямую. О чем ты хочешь узнать? О моих связях с Аль-Каидой?! Или кто там устроил эту резню возле кафе?
– Пока никто не взял на себя ответственность. Видимо, это был одиночка, – Алан перестал стучать по подоконнику. Взглянул на свои пальцы, будто хотел удостовериться, что ногти аккуратно подстрижены, а затем добавил: – Но меня интересует не террорист.
– А кто же?
– Тот парень, музыкант.
– Хм…
– Что можешь сказать о нем?
– Парень, как парень. Видно, талантливый. Но такие редко пробиваются. Так и остаются уличными музыкантами.
– Почему ты так думаешь?
– Потому что талантливые люди полны сомнений, а идиоты полны уверенности.
– Интересное мнение.
– Это Буковский. Немного искажённая цитата. Но, по сути, верная.
– Ясно. Есть ещё что-то, что ты хотел бы добавить?
– Да больше, наверное, ничего. Видимо, не робкого десятка этот гитарист, раз пошел против ножа.
Следователь перевел взгляд на меня.
– Иными словами, ты с ним не знаком и никогда раньше не встречался?
– Нет, конечно.
Произнеся эту фразу, я почувствовал легкую неуверенность.
Так ли уж это очевидно? Откуда у меня чувство, будто я где-то видел этого парня? И почему даже мелодия, которую он играл, показалось мне знакомой?
Вслух я, разумеется, ничего не сказал. Но мой собеседник, кажется, уловил перемену в моем лице.
– И ты готов подтвердить это документально?
– Если кто-нибудь потрудится объяснить, что происходит.
Минуту мы молча пили кофе.
В какой-то момент мне стало наплевать, что будет дальше. Если смену мне действительно оплатят, то пусть следователь молчит, сколько влезет. Хоть до самого вечера.
Я зевнул и потер глаза.
Алан допил кофе, смял стаканчик и швырнул его в урну.
– В совпадения веришь? – спросил он, вновь усевшись за кресло.
Вопрос слегка сбил меня с толку.
– Не очень.
– Вот и я тоже. И раз уж мы с тобой оба в них не верим, придется объяснить одну простую вещь.
– Какую?
– Видишь ли, специфика нашей работы такова, что мы обязаны установить и внести в протокол личности всех участников происшествия. И не только участников, но и свидетелей. Так уж все устроено. Мы обязаны расписать все по минутам. Восстановить, так сказать, цепь событий. И как раз с этим у нас возникла проблема.
Я выдержал его испытующий взгляд, не отводя глаз.
– Проблема, прямо скажем, несколько необычная, – Алан почесал мочку уха. – С момента происшествия прошло уже несколько дней… Но на этого музыканта мы не нашли ничего. У него нет ни удостоверения личности, ни водительских прав, ни медицинской страховки, ни банковской карточки. Можно было бы предположить, что он нелегал, но до того, как впасть в кому, парень говорил на прекрасном иврите.
– В кому?
– Да. Слишком большая потеря крови. Задеты жизненно важные органы.
Я глубоко вздохнул.
– И никто не пришел его проведать, не поинтересовался как он?
Следователь мотнул головой.
– Ни одна живая душа. Ни друзья, ни родственники. Никто, кто мог бы пролить свет на то, откуда этот парень взялся и кто он такой.
– Кстати, хотел спросить…
– Валяй.
– У него линзы или действительно разные глаза?
– Разные. Гетерохромия.
– Надо же…
– Довольное редкое явление. Встречается менее чем у одного процента населения Земли. Причем у мужчин еще реже, чем у женщин. Но даже наличие столь яркой приметы нам не помогло. Мы разослали его приметы организаторам фестивалей, продюсерам и музыкальным критикам, – Алан вновь посмотрел на свои ногти. – Никто его не вспомнил.
