В.Я. Пропп утверждает, что связь между комическим объектом и смеющимся человеком не обязательна и не закономерна. Там, где один смеется, другой смеяться не будет [Пропп, 1997. http://librus4. ilive.ro/vladimir_propp_problemi_komizma_i_ smeha_23909. html]. То же можно сказать и об иронии: то, что кажется ироничным одному рецепиенту, совсем не обязательно будет воспринято таким же образом другим.
Причина этого может крыться в условиях исторического, социального, национального и личного характера. Каждая эпоха, каждый народ и каждый человек обладает особым, специфическим для них чувством юмора и способностью воспринимать и интерпретировать иронию.
Таким образом, ирония – это сложное явление, которое опирается на всю когнитивную базу человека, владеющего определённой языковой картиной мира. Восприятие иронии зависит и от культурно-исторических, и от индивидуально-психологических условий, включая черты личности, её опыт и ценностные ориентации, а также от структурно-коммуникативных особенностей конкретного иронического высказывания и ситуации его употребления.
Исследователи отмечают, что прагматический потенциал вербальной иронии может анализироваться с позиции говорящего (и тогда в центре внимания оказывается вопрос, какую коммуникативную выгоду может получить иронизирующий), либо с позиции адресата (здесь исследователи объясняют, какую роль играет адресат в создании иронических отношений между участниками дискурса) [Шилихина 2008]. Заметим, однако, что анализ прагматических свойств иронии с позиции говорящего встречается гораздо чаще, что, с нашей точки зрения, сужает взгляд на это явление.
Для теорий «с позиции говорящего» характерен инструментальный подход к иронии: её использование в дискурсе диктуется стремлением к достижению определённых целей. Данные теории не объясняют тех случаев, когда адресат не справляется с интерпретацией иронии и говорящий не достигает желаемого эффекта. Остается открытым вопрос о том, можно ли считать высказывание ироническим, если тот, кому оно адресовано, не разгадал настоящего коммуникативного намерения партнера по коммуникации. Кроме того, оказываются вне зоны внимания случаи так называемой ненамеренной иронии, когда иронический эффект возникает помимо воли говорящего. Очевидно, что в последнем случае интерпретация высказывания как иронического зависит в большей степени от адресата. Поэтому наряду с теориями «с позиции говорящего» существуют и теории, трактующие иронию «с позиции адресата», которые основываются на том, что ирония характеризуется высокой степенью языкового творчества не только со стороны говорящего, но и со стороны того, для кого было создано ироническое высказывание [Hutcheon 2005]. Ирония не может полноценно функционировать, цели говорящего не будут достигнуты, если по каким-то причинам собеседник не сумеет распознать и правильно интерпретировать адресованное ему высказывание.
Мы разделяем мнение К.М. Шилихиной, которая считает, что ирония не является готовым продуктом и не может быть использована повторно [Шилихина 2008]. Она создается в дискурсе усилиями двух сторон: говорящего и адресата. Таким образом, адресату отводится самая активная роль в создании иронии.
Существуют инструментальный и дискурсивный подходы к изучению иронии. Суть инструментального подхода в том, что исследователь в большей степени ориентирован на форму иронического высказывания, в результате чего ирония воспринимается как готовый инструмент, которым говорящий/пишущий пользуется для достижения определённых коммуникативных целей. Инструментальное понимание иронии берет своё начало в риторическом подходе к иронии как тропу. Как правило, в этом случае рассматриваются стандартные способы использования речевых формул, за которыми в дискурсе закреплена роль сигналов иронического отношения [Походня 1989].
