Бабка побежала ко мне, и мне пришлось спрятаться за машину, чтоб увернуться от грабель в её руке.
И так было на каждом участке.
Крик, паника, грабли…
Я объехал все сто шестьдесят шесть дворов и к десяти вечера точно понимал: ни один из домов не оценён честно… Все стоимости занижены как минимум в три раза… И это было жутко…
Жуткости также добавил звонок Марины. У щенка крайне тяжёлый перелом тазобедренного сустава, истощение, глисты, блохи и сопутствующие истощению заболевания внутренних органов.
Счёт, который мне готовилась выставить ветеринарная клиника со стационаром для трёх хвостов, набирал обороты и увеличивался на глазах…
К вечеру, благодаря всем событиям и новостям сегодняшнего дня, мне хотелось взять узелок с запасными труселями, уйти в клинику к Сидоровым, лечь в какой-нибудь клеточке, свернувшись в калачик, гладить мелкого щенка и потеряться для всего мира.
Но…
Дома меня, как обычно, ждал переслащённый чай, дочурка и Вера, купившая себе новый браслет, стоимость которого скорее всего с лихвой покрыла бы и операцию, и стационар для моих тайных пушистых друзей.
Паша завалился домой почти к полуночи.
– Привет! – прошептал он мне, нисколько не боясь подзатыльника за столь поздний приход домой.
– Спасибо, что не утром, – сказал я максимально строгим голосом в попытке перевоспитать то, что недовоспитал в прошедшие шестнадцать лет.
– Пожалуйста, – ответил сын и ушёл к себе в комнату.
Как всё прекрасно было шестнадцать лет назад! В младенчестве Павлик покорял мамочек и их дочек своими голубыми глазами, томным улюлюканьем и пелёнками с рисунком снеговичка…
И ему всё прощалось…
В детстве, отбирая игрушки у собутыльничков по песочнице, Павлик ослеплял людей блондинистыми кудряшками и надутыми губками…
И ему снова всё прощалось…
В школе он так проникновенно смотрел в душу, прижимая к груди дневник с двойкой, что ему опять всё прощалось…
Но вот… прошло шестнадцать лет…
Каждый месяц бывает один неудачный день, когда я уже закипаю от его выходок, смиряюсь с Уголовным кодексом и решаюсь прибить то, что породил… Но теперь он так мастерски и вовремя захлопывает перед моим носом дверь, что пыл постепенно утихает, и ему снова всё прощается в связи с переходным возрастом…
Грядущее утро на ковре у шефа я даже боялся представить, поэтому пожелал закрытой Пашиной двери спокойной ночи, потом зашёл к доченьке, поцеловал мою спящую принцессу, неискренне восхитился браслетом жены и поплёлся спать.
Утро вечера мудренее.
***
Утро вечера действительно мудренее – оно дало мне решение, которое я так тщетно искал, правда, это был смертный приговор для меня… хотя, если начинать что-то менять в своей жизни, то и начинать надо с самого себя.
Это придало сил и даже вдохновило напеть пару мотивов в утреннем душе, к тому же звонок из ветеринарной клиники добавил пару весёлых нот в припев. Козлёнок Сидоровых на интенсивной терапии показывает успехи, а мама и папа очень хорошо кушают.
«Отлично, – решил я. – Первая новость хорошая, но по закону подлости следующая должна быть не очень».
– Миша, я налила тебе чай! – крикнула из кухни жена.
«Бли-и-и-ин, не успел сам себе налить…» – разочарованно принял я вторую новость и добривал подбородок уже не так оптимистично.
«Хотя-я-я-я! Третья должна быть хорошей».
– Папа-а-а-а-а, – в ванну вошла Наденька, – я пришла поцеловать тебя и пожелать доброго дня!
«Четвёртая должна быть плохой», – считал я про себя.
