– Слушай, Ань, мне нужны мои конспекты, потрудись их завтра же привезти.
– Так завтра же каникулы начинаются! Зачем они тебе? Да и я не собиралась в институт.
«Офигеть! – подумала Инна. – Не собиралась в институт!»
– И все же… – сказала Соломатина вслух. Уступать не хотелось. И потом что за дела такие?! Взяла, подвела, а теперь еще отказывается привезти.
– Слушай, ну, правда, каникулы же… – так же безмятежно протянула Кулько.
– Я буду во вторник на факультативе. Их не отменили на время каникул. Вот туда принеси, – проговорила Инна и, не слушая ответа, скрылась в туалете. Аня, слава богу, за ней не последовала.
Конспекты Аня не вернула. (Говорила, что потеряла, но кто-то сказал, что видел их у нее.) Соломатина чувствовала себя паршиво – тень Кулько словно преследовала ее теперь. Как-то так получалось, что она была всегда рядом или неподалеку. Соломатину это раздражало – она чувствовала себя одураченной. Кулько вела себя немного виновато, но при этом часто вынуждала Инну поступать так, как удобнее ей. Соломатина ощущала это несоответствие – манеры вкрадчивые, а хватка железная. Это бесило, раздражало, но как только она пыталась осадить назойливую приятельницу, так сразу просыпалась совесть. «Но она же больше ничего не сделала. И если действительно потеряла конспекты? А так, просто манера у нее такая. Может, комплексы. И потом, по-моему, она все время одна, ни с кем не дружит…» – думала Инна. И как-то, скорее из ложного чувства вины, чем искренне, предложила Ане сходить на выставку.
– Да, с удовольствием, – просияла та.
И Соломатина впервые за долгое время почувствовала себя комфортно. «Иногда нас делают созависимыми, – сказала однажды Брыкалова на своей лекции, – например, когда ставят в положение виноватого хозяина. В реальности вы не хозяин и уже тем более не виноватый. Но в вас культивируют это чувство». Соломатина вспоминала эти слова каждый раз, когда общалась с Аней Кулько. И только подавив в себе раздражение и пригласив ее на выставку, Инна почувствовала себя свободной. «А все очень просто – я выполнила свой долг. Я сделала приятно одинокому человеку. И мне от осознания этого хорошо. Ну, сходим в музей. От меня не убудет».
Они сходили в музей, и Соломатина забыла о всех претензиях к Ане. Та оказалась остроумной, начитанной и прекрасно знающей живопись. Вне институтских стен она вела себя свободно, спокойно, перестала заискивать и перестала настаивать на своем. От этого выиграли все.
– Здорово. Я ничего не знала об акварели. Оказывается, есть потрясающие вещи. В следующий раз надо в Третьяковку сходить, – решила Инна и сказала это совершенно искренне.
Аня Кулько тоже снимала квартиру, только в отличие от Соломатиной, это была мера вынужденная. Маленький городок, где проживали родители Ани, находился далеко. Москва для нее была не родным городом, а суровым местом испытаний.
– А я не парюсь. Я не долго буду в съемной хате жить. Я замуж за местного выйду, – сказала как-то Кулько Соломатиной.
– А представь, что его родители будут против тебя? Или квартира будет маленькая у них. И вам придется все равно снимать жилье?
– Так это его проблемы. Мужа, – улыбнулась Аня.
Соломатина еще раз удивилась нахальной беспечности и уверенности в себе.
В институте молодых людей было много, и на Аню внимание обращали. На свидания она ходила часто, только не больше двух-трех раз с одним и тем же парнем.
