И сейчас он был уверен: Вахрамеев находится где-то в пути, в пути на Кунгур.
– А хотите, я почитаю вам? – прервала его раздумья Луиза, легким прикосновением руки заставившая его чуть привстать и опереться на локоть.
В руке у девушки была книга, и она, устремив на него пытливый взгляд, ждала ответа.
– А что ты собираешься читать? – поинтересовался Шамсиев, посмотрев на обложку незнакомой книги.
– Это легенды белуджей. Слыхали про них? Они живут в горах Пакистана.
Задумавшись, Шамсиев наморщил лоб.
– Про пуштунов слыхал, про дагонов слыхал, а вот про белуджей нет… А что за легенды?
– Вот послушайте.
Луиза помолчала немного и, чуть прищурив глаза, начала тихо и неторопливо, будто сквозь сон, сквозь полуденную дрему:
Как недалеки мои злейшие враги,
На меня ведь не действуют их насмешки.
Если бы я снимал шкуры с моих коз и овец,
Сколько бы богатства я уже имел!
Я владею тем, что дал мне Мухаммад;
Бесчисленными стадами скота
И верблюдов, пасущимися вокруг.
Я никогда не играл в азартные игры,
Не знаю, как играют в цветастые кости…
«Что за девчонка? – думал Шамсиев, прислушиваясь к ее тихому, чуть певучему голоску. – Проста на первый взгляд и неприхотлива. Наивна и простодушна. Бегство из столицы, небольшое кафе на окраине города – и вдруг какие-то белуджи… Почему не Пушкин, не Гёте, не Байрон, а именно белуджи, о которых, наверное, мало кто знает. Нет, видимо, не такая уж она простушка! Чувствуется во всем этом маленький, но крепкий характер. Интересно, был ли у нее парень? Был, наверное, а возможно, и сейчас есть. Эта смелость, это умение держаться с мужчиной…»
Размышления его растворялись в странных и по-своему мудрых словах легенды:
Борцы за правду приходят ко мне с легким сердцем,
С радостью они произносят мое имя.
Я не считая, отдаю им покрывала,
Шарфы, шелковые одежды и колчаны,
Не жалко мне и моей острой сабли,
Пусть гази все уносит с собой.
Полосатую шаль, что стоит триста рупий,
Надетую всего лишь раз,
Пусть берет себе нищий,
А дом – бродячий певец,
Эти добрые люди славят бога
И благодарят его за все,
Но пусть не приходит ко мне тот,
Кто хочет отнять у меня жену…
«Рассуждаю бог знает о чем, пекусь о малознакомом человеке, – опять думал он, – а вот жену, самого близкого человека, не распознал. Увели ее и, похоже, насовсем… И легенда о том же. Пусть не приходит ко мне тот, кто хочет отнять у меня жену… Нет, уж лучше пришел бы, отнял, да только отнял по-мужски, с боем, чем красть, когда меня нет дома…»
Шамсиев пытался мысленно представить, кто же он, этот новый избранник, как он ведет себя с ней, как выглядит, но голос здравого рассудка тотчас же призвал его прекратить это бессмысленное занятие, и он, уже не слыша голоса Луизы, переключился снова на последние события дня.
Следователь был уверен почему-то, что если Вахрамеев сумеет установить человека, с которым разговаривал по телефону Борин, то это позволит, наконец, поставить точку в его пока запутанном деле. Но эта женщина в голубом…
И тут его словно кольнуло. Он вскочил мгновенно, как ужаленный, сел и огляделся. Да, так он и знал…
Из реки небрежным, неторопливым шагом выходила она, красивая, стройная. Дувший с реки ветерок чуть шевелил ее роскошные светло-русые волосы. На ней был узенький желтый купальник, и в первые секунды Шамсиеву даже показалось, что он смотрит снятый Носовым видеофильм, и из воды навстречу ему выходит сошедшая с экрана Аристова.
