Поток вопросов подействовал на мужчину не хуже опрокинутого ушата ледяной воды, заставив того наконец приостановить сборы и перевести, наполнившийся чуть большей осмысленностью взгляд на привставшего на лежанке брата, чье лицо от услышанного застыло в испуганном, но в то же время безысходно-смиренном выражении. Кажется, они оба уже предполагали подобный исход.
Плечи мальчика подрагивали и в оранжевом свете лучины, едва освещающей место у стола Лелю, наконец, удалось рассмотреть Еремея получше, однако, даже не приглядываясь, он уже понял главное – болезнь мало что оставила мальчишке от его прежнего облика.
Если ранее Лель представлял себе на его месте походящего ростом и статью на старшего брата пятнадцатилетнего юношу, то теперь он видел перед собой щуплого, даже с учетом жизни впроголодь, ребенка, которому никак нельзя было дать больше тринадцати. Его широко распахнутые глаза были залиты местами уже почерневшей кровью и казались особенно выпученными на фоне сильно ввалившихся щек, тонкая кожа которых, казалось, плотно обтягивала череп заранее очерчивая его форму. Когда-то явно кудрявые, как и у самого Леля, короткие волосы сейчас представляли собой тусклую жухлую солому, при взгляде на которую Лель невольно потянулся к собственной макушке, будто бы проверяя, что с его собственными волосами все в порядке.
При взгляде на него становилось понятно, что «не жилец», оброненное в отношении мальчика на площади, было не так уж далеко от правды – идущим на поправку мальчика точно нельзя было назвать, а подъем, совершенный чуть ранее, скорее всего, отобрал у него и последние силы.
– Почему я должен тебе отвечать? – и без того не блещущий терпением мужчина терял его последние капли, а вцепившийся словно клещ Лель никак не способствовал их скорому отбытию, напротив замедляя процесс сборов и, очевидно, стремясь нагнать страху на его и без того беспокойного младшего брата.
– Нам действительно нужно уходить. Но твой брат слаб. Это значительно осложнит путь, – с каждым новым словом мужчина все больше убеждался, что вдохновенная речь не была ответом на его вопрос. – Да и мне ли тебе объяснять, что по округе бродит зверь, разрывающий людей, овец и всякое такое на куски. Неужели надеешься на удачу? Что-то незаметно, чтобы она за вами следом шла. Если тебе интересно мое мнение, народ у вас не такой отчаянный как ты и на ночь глядя никуда не сунется – какая разница вести вас к зверю или позволить самим на него напороться. Засветло у нас куда больше шансов.
– У нас? Кто ты, черт возьми, такой и почему продолжаешь повторять это «мы»? – в голосе появился нажим. – Уходи подобру- поздорову. Нечего тебе здесь делать.
«Неужели это все, что тебе удалось услышать?!»
Не сдержавшись, Лель цокнул языком, тут же падая на скамью неподалеку от Еремея.
– Я ответил уже на два твоих вопроса, тогда как сам не получил ответа ни на один из своих, – тон его голоса сделался чрезвычайно дружелюбным, что резко контрастировало с выраженным им ранее недовольством, тем не менее широко распахнутые голубые глаза и мягкие черты улыбчивого лица мгновенно располагали к себе собеседника, стоило тому ослабить защиту. – Кроме того, я так и не услышал твоего имени. Если что, я не нежить, так что не подменю тебя на полено или вроде того>22. Или в ваших краях принято скрывать имена до гробовой доски даже от друзей? Разве это не усложнит наше общение в пути?
