И оказался в прохладном тенистом лесу. Деревья совсем другие, чем на острове и близ нашего посёлка, а под ногами ковёр из зелёного мха. Раздвигаю колючие ветви хвойника, и передо мной открывается прозрачное озеро, от него веет свежестью и прохладой. Вижу обнажённую деву, она сидит спиной, ноги опущены в воду, длинные светлые волосы скрывают очертания фигуры, девушка расчёсывает пшеничные пряди деревянным гребнем и что-то напевает. Голос её звонкий и чистый, как звон хрусталя.
Под ногой с хрустом ломается тонкая ветка, но звука этого вполне достаточно, чтобы она оглянулась.
- Индри! – я узнал её, а она меня нет. Или не захотела узнать. Бросилась в воду и почти бесшумно в ней растворилась, исчезла…
***
Утро наступает неожиданно истошными криками незнакомой птицы, которая упорно не желает никуда улетать, а только дико орёт. Я открываю глаза, горлопаном оказывается крупный попугай яркой окраски, сидящий неподалёку на толстой ветке и орущий явно мне.
- Он у меня вместо деревенского петуха, - смеётся Индри, заметив, что проснулся, - будит исправно, как будто боится, что куда-то опоздаю.
- Доброе утро, сестричка, - пытаюсь потянуться и встать, но тут же взвываю от боли! Нет в теле ни одной мышцы, ни одной точки, ни единой клеточки, которая бы не ныла, не болела. Охаю и валюсь на спину, и тут же подскакиваю: пронзает острая боль под лопаткой, словно там торчит нож.
- Это мышцы от вчерашней непосильной работы, - поясняет Индри, разгребая угольки дотлевающего костра, чтобы раздуть их вновь, - у меня так же всё болело, когда я здесь пришла в себя, но лучшее лекарство – движение, так что поднимайся и пошли! – машет в противоположную сторону от моря. Она по-прежнему в огромной свободной майке, которая практически ничего не скрывает, и я ловлю себя на мысли, что слишком долго и пристально разглядываю свою сводную сестру. Но боль забыть о себе не даёт,
- Меньше всего мне сейчас хотелось бы куда-то идти, - это абсолютно честное признание, как будто накануне я работал мальчиком для битья.
- Поднимайся, ленивец, не заставляй пожалеть, что не спихнула тебя назад в море! Покажу кое-что интересное.
- Заинтриговала, – пожалуй, не буду её злить, пойду. Даже побегу, если смогу сдвинуться с места, конечно.
Поднимаюсь сначала на колени, потом на ноги, они будто налились свинцом, такие тяжёлые и деревянные, словно, не мои.
- То, зачем мы идём, приведёт тебя в чувство, поверь, - убеждает Индри, моя спина, тем временем, оказывается в поле её зрения,
- Батюшки! – она испуганно всплёскивает руками, - твоя рана воспалилась!
- У меня там рана? – я думал, какая-нибудь огромная щепка, впилась занозой глубоко под кожу.
- Да, похоже, ты всё-таки налетел на острие подводной скалы, пока доплыл, наверное, когда преодолевал риф, - вот, наивная! Она думает, что я по кой-то чёрт нарочно попёрся на этот остров!
Мы идём по едва заметной в высоких зарослях тропе вглубь острова. Вернее, Индри, уверенной упругой походкой следует впереди, а я, чуть живой, ковыляю сзади. И если бы прямо передо мной не маячили её длинные, идеально ровные соблазнительно-голые ноги, на которые я уже один раз повёлся, то этот путь показался бы кромешным адом. Её псина то следует позади меня, словно конвоир, то забегает вперёд Индри, то возвращается назад.
И тут сестрица задаёт тот самый вопрос, которого я, не то чтобы боюсь, но точно не хочу отвечать. Но сам при этом, хотел бы спросить о том же,
