– Ага! Но сначала нас ждет лекция профессора Ричардсона. – Тейлор погладила меня кончиком своего светлого хвоста, словно заигрывая.
Я вспомнила сон, запнулась и едва не упала.
– К-хм… Надеюсь, будет интересно.
– Определенно. – Тей прикусила губу. – Определенно, будет интересно.
Мы пришли за десять минут до начала, но класс уже был забит под завязку. Трое парней болтали на последнем ряду, остальные парты заняли девушки. Я посмотрела на первокурсниц. Им настолько хотелось впечатлить профессора Ричардсона, что в ход пошли длинные ресницы, глубокое декольте и яркие губы. Я опустила взгляд на свое платье-сарафан. Да, одно из самых коротких в гардеробе, но мое лицо без косметики… волосы без укладки… В груди зашевелилось неприятное чувство, оно отдавало горечью на кончике языка и усилилось, когда я увидела, с каким обожанием первокурсницы смотрели в сторону доски.
Я проследила за их взглядами: профессор Ричардсон, прислонившись к стене плечом, неспешно листал книгу. Он время от времени поглядывал на наручные часы, приподнимая край белой рубашки. Волосы падали Ричардсону на лоб, и он откидывал их назад небрежным жестом свободной руки. Зависнув, я рассматривала его аристократичные черты и опомнилась, только когда прозвенел звонок.
Тейлор утащила меня к свободным партам во втором ряду, а Ричардсон с хлопком закрыл книгу: Достоевский – все, что я успела прочитать.
– Добро пожаловать. Я профессор Ричардсон. – Он встал напротив первых парт. – Мои правила просты. Приходите вовремя. Отключайте телефоны. Выполняйте домашние задания. Отсрочек я не даю. Пересдача возможна дважды. Мне неинтересны ваши проблемы и жалобы. В конце лекции я раздам программу курса, а также список чтения на весь семестр. После вводного курса вы можете записаться на углубленное изучение зарубежной литературы. Если захотите, разумеется. – Он усмехнулся, будто всерьез сомневался, что кто-то решится. – Все понятно?
Его голос отдавал льдом и гармонировал со стальным взглядом. Студенты медленно закивали. Я переглянулась с Тейлор, и она испуганно свела брови. Но меня не смутил командирский тон – напротив, мне понравилось, что профессор ценил время и знал, чего хочет от себя и других.
– Рад, что мы друг друга поняли. – Ричардсон сел за стол и открыл тетрадь. – Также я не люблю непоследовательность. Сегодня я отмечу тех, кто записался на мой курс. Два пропуска без уважительной причины, и двери моего класса для вас навсегда закрыты. – Он перевернул страницу и принялся зачитывать имена и фамилии: – Кэтрин Андерсон.
– Здесь!
– Дориан Блэкфорт.
– Я!
– Астрид… Дэвис.
Он поднял голову, отыскал меня среди других первокурсников, пристально посмотрел и прищурился, будто… Узнал? Вспомнил? Жар поднялся по моей шее до щек, наверняка окрасив их в алый.
Дерек Ричардсон меня запомнил?
Я неуверенно подняла руку. Несколько секунд профессор молчал, ускоряя мой пульс до нереалистичных цифр, и назвал следующую фамилию.
Отвернувшись, я поймала игривую ухмылку Тейлор.
После переклички Ричардсон встал перед студентами и прислонился к своему столу, сложив руки на мускулистой груди. Рубашка натянулась на его бицепсах, а воротник слегка приоткрыл ключицу, и я услышала пару прерывистых женских вздохов. Профессор даже бровью не повел. За два учебных года он, наверное, привык к подобному вниманию.
– Итак, – начал он. – На первом занятии мне бы хотелось узнать вас лучше и понять ход ваших мыслей. Сегодня мы поговорим о нравственности. Что заставляет нас делать правильный выбор? Поступать хорошо? Отчего нас мучает совесть из-за плохих поступков? Обсудим вопрос нравственности в литературе, необязательно в зарубежной. Примеры из американской литературы также любопытны. Вспоминайте.
