Наверное, профессор заметил мой полный восхищения взгляд, потому что сразу после лекции громко попросил:
– Мисс Дэвис, помогите мне, пожалуйста, стереть с доски.
Его слова мало походили на просьбу. Командирский тон будто обладал гипнозом, и в первую секунду я бы согласилась на что угодно. Но посмотрела на Тейлор в поисках поддержки: мне нельзя терять голову. В широко распахнутых глазах Тей отражалось мое удивление.
– Подожду за дверью, – сказала она и ободряюще улыбнулась.
Мимо прошли две студентки, и я невольно услышала их диалог:
– Пф-ф, его новая игрушка.
– Каждый год выбирает себе первокурсницу и растаптывает ее сердце.
– Точно. Это ненадолго.
– Конечно.
По рукам пробежал озноб. Я не собиралась быть чьей-то игрушкой! И особенно не хотела, чтобы кто-то так думал. А если слухи дойдут до деканата? Меня, мать его, выгонят из университета!
Я посмотрела в сторону профессорского стола, где Ричардсон склонился над тетрадью, сосредоточенно что-то записывая. Он поднял голову, улыбнулся и напомнил мне того себя в кофейне: тогда Дерек читал газету, пил кофе и шутил. Был живым человеком.
– Останьтесь, – негромко сказал он. – Это просто просьба.
Как в голосе может сочетаться не только просьба, но и приказ?
Здравый смысл требовал идти, бежать, заявить в деканат, черт возьми. Но я, романтичная натура, стояла посреди класса, медленно хлопая глазами. Когда за последним студентом закрылась дверь, тишина зазвенела.
– Сотрите с доски, мисс Дэвис. Это же не трудная задача?
Я ущипнула себя за запястье – вдруг очередной сон? И после легкой вспышки боли направилась к доске. Действительно, может, в его просьбе и не было подтекста. Я просто запомнилась ему… ответом, например. Тряпка и мел лежали в небольшой подставке. Выполняя просьбу, я встала к профессору Ричардсону спиной, что, в общем-то, поможет мне не видеть его и не натворить глупостей. Схватив тряпку, я принялась стирать выписанные им цитаты о нравственности из нескольких классических произведений. Почерк был аккуратным, под легким наклоном.
– Как вам первый день? Не разочаровались?
Обернувшись, я удивленно приоткрыла рот. Дерек Ричардсон ведет со мной светскую беседу? Для чего? Наказывает за дерзость? Буду ли я наедине так разговорчива? Хочет узнать меня лучше? Или он задал вопрос, чтобы избежать неловкой тишины, и не собирается брать во внимание мой ответ? Да, не следует ничего додумывать. Но профессор не вернулся к работе. Он смотрел на меня, развернувшись на стуле вполоборота.
Я неуверенно ответила:
– Берроуз – прекрасное место. Мне нравится учиться здесь.
– Вы поняли это за один день?
– За два.
– Что?
– Я тут уже два дня.
Он улыбнулся уголком губ.
– Любите точность. Откуда вы, мисс Дэвис?
– Городок рядом с Клермонтом, округ Додж. А вы из Нью-Йорка?
Ричардсон кивнул. Надеюсь, я не показалась ему безумной фанаткой-сталкером, я даже не искала о нем ничего в интернете… пока.
– Моя подруга… – попыталась я объяснить свою проницательность, нервно сжимая в кулаке тряпку. – Патриция приехала в Луксон из Нью-Йорка. У нее такой же акцент, как у вас.
– Луксон? Никогда не слышал.
– Никто не слышал. – Я отвернулась и продолжила стирать мел, вдыхая его сухой запах. Зачем, в таком случае, я заговорила о городе? Оставить в прошлом – вот что я обещала. – Поэтому мне хотелось оттуда уехать.
– Вы не производите впечатление деревенской девушки.
– Спасибо книгам.
