Когда я повернула пылающее лицо к профессору, увидела его улыбку. Он не злился? Слава богам, он не злился!
Я сползла с влажного сиденья и выпрыгнула на улицу, схватив шопер. Ноги едва держали, в голове пульсировала кровь. Дождь уже закончился. Я часто вдыхала ночной воздух и радовалась, что свет в коттедже не горел – значит, соседки спали, и я могла прошмыгнуть незамеченной.
Мысли оборвал хлопок дверцы. Дерек Ричардсон тоже вышел из машины, поставил ее на сигнализацию и поправил галстук.
– Провожу вас до комнаты, вы же плохо видите, – пояснил он и пошел вперед, не дожидаясь моих объяснений о приобретении линз. – Астрид, идете? У меня сегодня куча дел.
Например? Длинноногие модели в городском баре?
Ричардсон кивнул в сторону коттеджа, но не сдвинулся с места.
– Точно, – пробубнил он себе под нос и вернулся, чтобы…
Подхватить меня под локоть как слепую бабулю!
– Эй, – возмутилась я, но руку не отдернула. – Я купила линзы.
– Отличное решение, – ответил профессор, но руку не убрал.
Мы поднялись на второй этаж. Удивительно, откуда у высокого, мускулистого мужчины столько грации: он шел бесшумно, будто дикий кот.
– Спасибо, что подвезли и проводили, – поблагодарила я, не скрывая облегчения – авантюры на сегодня закончены!
Толкнув дверь, я включила ночник. Комната была абсолютно такой же: розовые обои, малиновый ковер, двуспальная кровать с пологом, письменный стол из темного дерева, зеркало во весь рост, фотокарточки с полароида на веревке вдоль стены. Все как обычно, но я вспомнила, что в первую ночь изнемогала от возбуждения, когда мне приснился Дерек Ричардсон. От воспоминаний я вновь покраснела. О да, этой ночью, скорее всего, мой сон повторится. Но сначала я приму душ.
– Уютно.
Вздрогнув, я повернулась. Дерек невозмутимо стоял в дверях. Я посмотрела туда, куда и он, и меня едва не стошнило от нервного напряжения. Он смотрел на мою одежду, разбросанную по постели: на чулки, трусики, лифчики. Мать твою! Моника устроила ревизию в моем шкафу. А самое дерьмовое, что я ей это разрешила за поездку до оптики.
Я открыла рот, чтобы оправдаться, но Ричардсон прислонил указательный палец к своим губам. Да, стены в коттедже тонкие.
– Доброй ночи, – прошептала я.
Но он не ушел. Напротив, сделал шаг ко мне. Потом еще один. И еще. Воздух заполнил его терпко-сладкий одеколон, гель для бритья и что-то горьковатое – опасность? Предвкушение. Я неосознанно отступила назад и наткнулась на письменный стол, чудом не свалив лампу.
– Тс-с… – Ричардсон прищурился. Белье на мне успело высохнуть, но теперь вновь промокло. – Как жаль, что здесь нельзя шуметь. – Он коснулся локона у моего лица и невесомым движением откинул назад. Наши глаза встретились, мои губы приоткрылись. Что происходит… Мгновение спустя лицо профессора стало привычно-безразличным. Он выпрямился и отошел на пару шагов. – Не бойтесь.
– Хорошо? – полувопросительно ответила я.
Ловушка захлопнулась, и я стояла в эпицентре. Смотрела на его губы. Ждала. Он не поцеловал меня. Ладно, размечталась. В такой-то обстановке.
Когда он вновь подошел, его рука скользнула ниже, к моему запястью. На лице Дерека молниеносно сменялись эмоции, будто помехами на телевизоре сквозь холодную маску проступал интерес.
– Что же мне с вами делать, – пробормотал он. – Спутали мне планы на вечер, испортили сиденье машины…
– Я не специально, профессор, – шепот получился жалким, сдавленным. Боюсь даже подумать, сколько стоит его авто.
