– Пойдемте отсюда, – предложил барон. – Здесь рядом есть комната, где мы сможем поговорить спокойно. Я попрошу старого Джозефа Хиггинса принести нам что-нибудь поесть. Эта очаровательная девочка – ваша дочь?
– Нет, это маленькая англичанка, которую…
– Тсс! – быстро прервал ее молодой гасконец. – Англичанка!.. Если здесь об этом узнают, я не поручусь за ее шевелюру и еще меньше – за ее свободу.
– Но я, как и положено, выкупила ее у индейцев, которые захватили ее в плен, – запротестовала Анжелика.
– То, что вы француженка, позволяет вам делать некоторые вещи, – сказал Сен-Кастин, – но всем известно, что господин де Пейрак не имеет обыкновения выкупать пленных англичан для того, чтобы их окрестить, и в высших сферах это вызывает недовольство. Так что постарайтесь скрыть, что эта девочка – англичанка.
– Но ведь здесь много иностранцев. Управляющий этой фактории – голландец, а его приказчики, по-моему, прибыли прямо из Новой Англии.
– Это ничего не доказывает.
– Тем не менее они здесь.
– Надолго ли?.. Поверьте мне, лучше быть осторожной. Ах, дорогая графиня, – воскликнул он, снова целуя кончики ее пальцев, – как же вы прелестны, точь-в-точь такая, какой мне вас описали!
– А я полагала, что французы, напротив, видят во мне что-то дьявольское.
– И они правы, – согласился барон. – Что-то дьявольское в вас видят те, кто, как я, слишком чувствителен к женской красоте. А также те, кто… Словом, я хочу сказать, что вы чрезвычайно похожи на вашего супруга… которым я восхищаюсь и который меня в то же время пугает. По правде говоря, я оставил мой пост в Пентагоете и отправился на Кеннебек лишь для того, чтобы встретиться с ним. Я должен передать ему важные известия.
– Что-то плохое случилось в Голдсборо? – бледнея, спросила Анжелика.
– Нет, успокойтесь. Но я думаю, господин де Пейрак тоже где-то здесь. Пойду приглашу его к нам присоединиться.
Барон толкнул дверь. Но прежде чем Анжелика, все еще державшая за руку Роз-Анн, успела войти в соседнюю комнату, кто-то шумно ввалился в зал и бросился к Сен-Кастину.
Это был солдат с мушкетом в руках.
– На этот раз уж точно, господин лейтенант, – захныкал он. – Они готовят свое варево в котлах войны… Тут не ошибешься… Этот запах я узнаю среди тысячи других. Пойдите понюхайте!
Он схватил офицера за рукав и потащил наружу.
– Да понюхайте же, понюхайте! – настаивал он, поводя своим длинным курносым носом, придающим ему вид ярмарочного шута. – Чуете, чем пахнет? Маисом и вареной собакой. Вы правда не чуете?
– Тут столько запахов, – сказал Сен-Кастин, скорчив пренебрежительную гримасу.
– Ну, меня-то не проведешь! Когда так воняет, это значит, что они все собрались в лесу, чтобы всласть попировать перед тем, как выйти на тропу войны, и, чтобы набраться храбрости, жрут маис и вареных собак! И к тому же хлещут воду, – добавил он с выражением отвращения на лице, от которого его глаза выкатились из орбит и стали похожи на глаза испуганной улитки.
У этого солдата было на редкость глупое лицо. Если бы его наняли бродячие комедианты, чтобы выступать на подмостках, зрители бы покатывались со смеху.
Дующий с реки ветерок действительно доносил до них сладковатый запах со стороны леса, и это был запах индейских пиршеств.
– Этот дух идет оттуда, оттуда и оттуда, – продолжал солдат, показывая в сторону левого берега Кеннебека. – Тут не ошибешься!
Забавный малый! Он был одет в плохо сидящий синий мундир и держал свой мушкет так неловко, что в душу невольно закрадывалось беспокойство: не уронит ли он его?.. Вместо мокасин и краг на нем были тяжелые башмаки, которые, казалось, делали его еще более неуклюжим, а также толстые холщовые чулки, плохо закрепленные и потому висевшие складками, что уж вовсе не соответствовало требованиям устава.
