– Дальше будет только хуже. – Богдан понизил голос. Пожилая женщина-библиотекарь провезла мимо них полную тележку книг. – Позволь мне тебе всё рассказать. И не перебивай, каким бы бредом это ни казалось. Хорошо?
Аня кивнула. Было видно, что она хочет узнать правду и в то же время боится услышать её.
– Я сам художник, точнее, пытаюсь им быть, – начал рассказ Богдан, немного нервничая. Ведь он очень надеялся, что до этого не дойдёт. – Всё началось, когда одна музыкальная группа попросила меня сделать обложку для их альбома. Они хотели нечто по-настоящему жуткое. Я сделал несколько набросков, но ни один из них не пришёлся им по вкусу. И тогда я решил поискать вдохновение в библиотеке. Нарыл старых книг, посвящённых мифам и легендам. В них частенько встречаются довольно пугающие картинки. Знаешь, вроде козла с телом человека, который на вертеле поджаривает грешников в одном из кругов ада. Я взял как раз одну из таких книг, самую старую, какую смог найти, надеялся вдохновиться страшными рисунками. Но нашёл нечто иное – потрёпанную фотку странного человека с дырками вместо глаз. Тогда мне показалось, что этот портрет отлично подойдёт на обложку альбома. Ведь жуть может быть и в чём-то максимально простом, а это лицо внушало какой-то необъяснимый ужас. Я забрал фотку и тут же принялся за работу. Но у меня ничего не получалось, я будто разучился рисовать. Как только подходил к полотну, руки начинало сводить, сердце безумно колотилось, будто какая-то сила не хотела, чтобы этот портрет был нарисован. А ещё мне стали сниться странные кошмары. Из них я узнал, что человека на фото зовут Роберт. Мне вообще начало казаться, что я схожу с ума, потому что сны были слишком похожи на явь. Поэтому я решил забросить эту работу и уничтожить фотку. Пробовал сжигать – она не горела. Тогда я вернул её в библиотеку, но дома снова нашёл эту проклятую фотографию. Осознав, что, вступив в эту игру, её уже нельзя покинуть, я твёрдо решил бросить рисовать этого жуткого человека. Я с чего-то взял, что хоть это могу сделать. Но не тут-то было. Стоило мне перестать рисовать портрет, как стало происходить самое страшное – на моём теле начали проступать буквы его имени.
Богдан на мгновение замолчал, а затем расстегнул кожаную куртку.
Аня зажала рот рукой, когда увидела надпись на его худой груди. Кожа, затянувшаяся, как после колотой раны, образовывала четыре большие буквы: Р, О, Б, Е.
– Я уверен, что, когда имя будет дописано, я умру. – Богдан быстро застегнул куртку, когда мимо них снова прошла старушка.
– Это библиотека, а не стриптиз-клуб, – проскрипела она. – Имейте совесть! Сталина на вас нет!
Богдан усмехнулся, хотя было не до смеха. Аня тоже улыбнулась, но, когда библиотекарь ушла, она вновь принялась внимательно слушать Богдана.
– По моим подсчётам, у меня две недели, может, меньше, прежде чем его имя появится полностью. Но я уверен: стоит нарисовать портрет, и всё это закончится. Во всяком случае, тогда во всём этом будет смысл. Вот именно поэтому тебе нельзя бросать его рисовать, иначе ты окажешься в опасности.
– Я уже в опасности, – произнесла Аня со злостью, граничащей с отчаянием, и поднялась, видимо, не выдержав. – Почему ты отдал эту фотографию именно мне?!
– Ты смотрела «Звонок»? – неожиданно спросил Богдан.
– Нет, при чём здесь фильм? – Она снова села, сердито поджав губы.
