Богдан сделал паузу, осмотрелся и, убедившись, что любознательной старушки с книгами рядом нет, пояснил:
– Это фильм ужасов про видеокассету, после просмотра которой раздаётся телефонный звонок. Голос в трубке сообщает, что через семь дней ты умрёшь. И ты правда умираешь ровно через семь дней. Но в фильме был способ спастись. Нужно было показать эту кассету кому-то другому, и тогда страшное проклятье отпускало тебя и переходило на следующего. Я думал, что с фоткой будет то же самое: как только ты начнёшь рисовать портрет, Роберт отстанет от меня. Но, видимо, я облажался, и здесь действуют другие правила. Ты стала рисовать и просто включилась в мою игру.
На мгновенье Аня потеряла дар речи, её глаза заблестели от слёз, а руки сжались в кулаки.
– Но почему именно я? – Её громкий голос прозвучал так сердито, что люди в читальном зале оторвали головы от книг. – Есть же столько других художников!
– Потому что ты лучшая, – с полной серьёзностью в голосе сказал Богдан. – Я просмотрел в соцсетях сотни работ разных художников нашего города, и ты самая талантливая из них. Помню, я подумал: если это возможно, то именно тебе удастся нарисовать его портрет. Ведь если у тебя не получится, то не получится ни у кого.
Если до этого момента Аня хмурилась, то теперь выражение её лица чуть смягчилось.
– Подожди минутку, – сказал Богдан и вышел из-за стола. Вскоре он вернулся с целой стопкой книг. – Знаю, мне нет оправданий. Я поступил как настоящий мудак, когда взвалил всё это на тебя. Но послушай, я уже неплохо продвинулся в вопросе изучения Роберта. В тех снах, которые я видел каждую ночь, мне попадались разные картины известных немецких художников. Из этого я сделал вывод, что Роберт был немцем. Сначала мне не удавалось ничего найти ни в книгах, ни в интернете, пока я не обратился к немецкому фольклору, где пусть и немного, но проскальзывала какая-то информация о Роберте. Не знаю, насколько можно доверять всем этим легендам, но, если мы больше о нём узнаем, тебе или мне всё-таки удастся завершить его портрет. В этих книгах может быть ответ. И если мы их разделим и прочитаем, то, возможно, сможем найти его и спастись. Мы просто обязаны спастись.
Она с неохотой взяла две тяжёлые и толстые книги из пяти: одну по истории искусств, а другую по германским легендам – и пролистала несколько страниц. Даже Богдану было ясно, что на прочтение такого кирпича в восемьсот страниц уйдёт куда больше пары дней. Аня выглядела так, будто ей диагностировали смертельную болезнь. Так ещё и добавили, что, если она хочет выжить, лекарство придётся искать самостоятельно.
– Значит, ты тоже продолжишь рисовать его портрет? – отложив книги и посмотрев на Богдана, уточнила она.
– Да, я буду пытаться.
– И ты веришь, что если портрет будет готов, то весь этот кошмар закончится?
– Ничего другого мне просто не остаётся, – признался Богдан. – Мне надо возвращаться домой. Но я тебе позвоню, обещаю.
– Что ты обычно читаешь, если не любишь любовные романы? – внезапно спросила Аня, когда он уже встал и собрался уходить.
– Мне раньше нравились ужасы, но сейчас… я уже не знаю. И посмотри «Звонок» – только японский, а не американский ремейк. Это уже настоящая классика, тебе понравится.
* * *
Вернувшись домой, Богдан решил, что снова попробует рисовать. Всю дорогу он думал об Ане, и ему действительно было совестно, что он втянул её в это безумие. Она просто не заслуживала всего этого. И он не знал, сможет ли себя простить, если с ней всё-таки что-то случится. Ему хотелось верить, что вместе они справятся. Богдан собирался закрыться в своей комнате наедине с карандашами, но отец преградил ему путь.
