Так было не всегда. Грейс вспомнила семидесятые, обеды впопыхах в столовой «Конкорда», которые она проглатывала в один присест, торопясь вернуться к сборке двигателей. Некоторые мужчины задерживались в столовой подольше, чтобы обсудить футбол, девушек или любые другие свои увлечения. Грейс редко присоединялась к ним. Мужчины воспринимали ее как некого рода аномалию – женщину, которая не хотела остепеняться и заводить семью, в те-то времена.
– Ради чего ты так надрываешься, – вспомнила она слова одного из них. – Тебе все равно придется бросить работу, когда пойдут дети.
– Я не брошу свою работу, – ответила она тогда, чем изрядно их повеселила.
– Что ж, тогда мне жаль твоего мужа, – сказал он.
Грейс надеялась, что Амелии никогда не придется выслушивать подобные комментарии. Она не могла представить, чтобы ее дочь терпела подобное снисхождение, и испытала очередной прилив гордости.
Гордость быстро уступила место голоду. Сэндвич с ветчиной, сыром или яйцом? Она мысленно взвесила плюсы и минусы каждого варианта. Открыв хлебницу, она обнаружила, что батон покрылся голубовато-зелеными пятнами. За неделю она не успевала съедать даже самую маленькую буханку хлеба в одиночку; аппетит был уже не тот. На мгновение она задумалась, придется ли по вкусу такой батон уткам в парке, но затем вспомнила табличку, предупреждающую, что уток разрешается кормить только овсяной крупой и половинками винограда. Казалось, даже утки решили вести здоровый образ жизни. Она бросила хлеб в контейнер для компоста и наклонилась к шкафчику за сковородой. Омлет так омлет.
Грейс сидела за столом, в одиночестве доедая свой омлет. После стольких лет, проведенных в искренних, но часто безуспешных попытках вернуться домой с работы пораньше, чтобы поужинать всей семьей, именно во время приемов пищи она скучала по ним острее всего. Пожалуй, стоило все-таки сходить в ресторан с друзьями.
Может быть, в следующий раз она так и сделает.
Сейчас же она включила телевизор, чтобы заглушить тишину. Затем снова выключила, когда началось это жуткое молодежное шоу, отравляющее умы современных подростков. Грейс задумалась, любит ли такое Шарлотта. Она всегда производила впечатление любознательной, склонной к самоанализу девочки. Не такой, как ее мать. Скорее, как… Грейс запретила себе думать об этом, доела омлет, а потом начала зевать. Она не ностальгировала по молодости во всех ее проявлениях, но скучала по крепкому сну третьего десятка своей жизни. В нынешние годы ей удавалось поспать не больше пары часов подряд, и это в лучшем случае, и просыпалась она от любого шороха, что приводило к переутомлению в течение дня и частой сонливости, которая настигала ее в самые неподходящие моменты. Тогда, в семидесятые, когда она засыпала в своей односпальной кровати, она обдумывала выполнение предстоящих задач. Оптимальный угол установки турбины, скорость вращения лопасти ротора. А не то, чем она успела разозлить свою дочь, и реалистично ли выглядит снег в ее миниатюрном шале.
Шале.
Она поставила посуду в раковину и бережно взяла в руки небольшую конструкцию, которую смастерила ранее. Держа ее перед собой, она вышла из кухни и через весь сад направилась к сараю. До нее донесся лай соседской собаки, плещущийся в завываниях ветра, как липовая сережка. Она достала ключ и вставила его в замочную скважину.
Когда дверь открылась, Грейс ощутила, как мысли об одиноком ужине начинают таять.
