– Спокойно, – твердо сказал он, а потом повторил это слово, но уже чуть мягче.
– Мне кажется, достаточно… Я уже привыкла.
Алиона ощутила, как вздрогнуло его тело, и поняла, что Гроус рассмеялся.
– Вам нужно расслабиться, – сказал он, отводя ее руку, вцепившуюся в его пальцы.
Она вздохнула. В самом деле, если ее нервировало такое невинное взаимодействие, как она рассчитывала очаровывать Ливингстона? Обольстительные женщины, которых она встречала в жизни и видела в кинофильмах, никогда не смущались, не тушевались, не отводили стыдливо взгляд. Они были полны уверенности в своей привлекательности. Если такая и залепит пощечину, то только в тщательно продуманной ситуации строго в нужный момент.
Как бы повела себя женщина, которая хочет свести с ума?
Алиона набрала воздуха в грудь и решительно перевернулась на спину, ее голова удобно покоилась на бедре Гроуса, взгляд же был устремлен вверх, к потолку. Гроус склонился над ней и с юмором спросил:
– В чем дело?
Алиона лишь дернула плечом.
И куда делась смелая девчонка, выросшая среди пацанов?
Гроус усмехнулся и произнес:
– Понятно… В таком случае вы могли бы закинуть руку за голову. Так ваша фигура будет выглядеть еще более привлекательно.
Он многозначительно опустил взгляд на ее декольте.
Вздохнув, Алиона так и сделала, стараясь выглядеть томно и загадочно.
– Все хорошо, – подбодрил ее Гроус, – но если вы будете вести себя… непосредственно, непринужденно, будто не видите в этом ничего особенного, это сыграет вам на руку. Попробуйте просто поговорить, как будто не пытаетесь соблазнить меня.
– Это несложно, я ведь и не пытаюсь, – проворчала она, а затем поерзала, занимая более удобное положение.
Кресло автобуса было широким и все же недостаточно большим, чтобы разлечься вольготно. Некуда было деть ноги. Наконец, Алиона все же разместилась так, чтобы не чувствовать себя завязанной в узелок.
– Ну… что вам рассказать… – вздохнула она. – Я люблю читать, люблю учиться и мечтаю получить ученую степень по истории.
– Хмм… – в этом мычании послышалось недовольство, и Алиона досадливо зашипела.
– То есть… – она попыталась вспомнить строки из своего личного дела, – больше всего я люблю обустраивать дом и заботиться о наших животных, – фальшивая улыбка. – А еще гулять на природе, любуясь великолепием Норбергских гор, и вдыхать аромат хвойного леса морозным утром.
– Это очень интересно, – проурчал Гроус и вдруг положил руку на ее живот.
Пресс тут же стал деревянным, все мышцы напряглись. Алиона открыла глаза.
Гроус стал поглаживать ее ребра – только пальцами, аккуратно, едва ощутимо. Алиона досадливо закусила губу, безуспешно попыталась расслабиться.
– Ладно, не все сразу, – заключил, наконец, он.
– Думтаун, – в этот же момент объявил водитель. – Кому надо, выходим поживее.
Алиона резко поднялась, заехав лбом в подбородок Гроуса. Он зарычал от боли, схватившись за челюсть. Она прижала ладони к своему лицу, с ужасом представляя, какие ощущения сейчас испытывала ее жертва: у самой-то звезды из глаз посыпались. Не зная, чем помочь, она коснулась его щеки.
– Простите, простите, – причитала она. – Больно?
– А вы как думаете? – прошипел он и уткнулся лбом в ее плечо.
Испытывая чувство вины, она осторожно погладила его руку, коснулась волос.
Гроус вжался в нее сильнее, тихо постанывая. Она сперва продолжала гладить его, жалеть и позволять стискивать себя в объятиях. Потом червячок сомнения подал голос: точно ли ему так больно? И точно ли необходимо прижиматься к ее груди, чтобы облегчить страдания.
