Искусство стареть (сборник) - страница 12

Пел и горланил, как петух,

крылами бил, кипел, как кочет;

устал, остыл, совсем потух,

теперь он учит и пророчит.

Когда, заметно делая добрее,

уже несёт по устью нас река,

черты ветхозаветного еврея

являются в морщинах старика.

Увы нашей бренной природе:

стареем, ветшая, как платье,

и даже пороки проходят,

и надо спешить потакать им.

Ещё не чужды мы греху,

но песни главные отпеты,

и у детей горит в паху

огонь бессмертной эстафеты.

Чем ближе мы к земле и праху,

тем умудрённей наш покой;

где юность ломится с размаху,

там старость пробует клюкой.

Конечно, дважды два – всегда четыре,

конечно, неизменны расстояния,

но всё, что мы любили в этом мире,

прекраснеет в кануны расставания.

Случайно встретившись в аду

с отпетой шлюхой, мной воспетой,

вернусь я на сковороду

уже, возможно, с сигаретой.

С годами дни становятся короче,

несбывшееся вяжется узлом,

и полнятся томительные ночи

пленительными снами о былом.

Нет, я не жалею, как я прожил

годы искушений и подъёма,

жаль, что население умножил

меньше, чем какой-нибудь Ерёма.

Чужую беду ощущая своей,

вживаясь в чужие печали,

мы старимся раньше и гибнем быстрей,

чем те, кто пожал бы плечами.

Увы, когда от вечного огня

приспичит закурить какой из дам —

надеяться не стоит на меня,

но друга телефон я мигом дам.

Вконец устав от резвых граций,

слегка печалясь о былом,

теперь учусь я наслаждаться

погодой, стулом и столом.

Когда родник уже иссяк

и слышно гулкое молчание,

пусты потуги так и сяк

возобновить его журчание.

Нам жёны учиняют годовщины,

устраивая пиршество народное,

и грузные усталые мужчины,

мы пьём за наше счастье безысходное.

В нас много раскрывается у края

и нового мы много узнаём

в года, когда является вторая

граница бытия с небытиём.

Ещё я имею секреты

и глазом скольжу по ногам,

но дым от моей сигареты

уже безопасен для дам.

Никто не знает час, когда

Господь подует на огарок;

живи сегодня – а тогда

и завтра примешь как подарок.

Старость не заметить мы стараемся:

не страшась, не злясь, не уповая,

просто постепенно растворяемся,

грань свою с природой размывая.

Бессильны согрешить, мы фарисействуем,

сияя чистотой и прозорливостью;

из молодости бес выходит действием,

из старости – густой благочестивостью.

Стирая всё болевшее и пошлое,

по канувшему льётся мягкий свет;

чем радужнее делается прошлое,

тем явственней, что будущего нет.

Помилуй, Господи, меня,

освободи из тьмы и лени,

пошли хоть капельку огня

золе остывших вожделений.

А может быть, и к лучшему, мой друг,

что мы идём к закату с пониманием,

и смерть нам открывается не вдруг,

а лёгким каждый день напоминанием.

Я не люблю певцов печали,

жизнь благодатна и права,

покуда держится плечами

и варит глупость голова.

Не будет ни ада, ни рая,

ни рюмки какой-никакой,

а только без срока и края

глухой и кромешный покой.

Своей судьбы актёр и зритель,

я рад и смеху, и слезам,

а старость – краткий вытрезвитель

перед гастролью в новый зал.

Всё ближе к зимним холодам

года меня метут,

одной ногой уже я там,

другой – ни там, ни тут.

С лицом не льстивы зеркала:

с годами красят лик стекольный

истлевших замыслов зола

и возлияний цвет свекольный.

Давно я дал себе обет,

и я блюду его давно:

какой бы я ни съел обед,

а ужин ем я всё равно.

Душа улетит и рассыпется тело,

сотрутся следы, не оставив следа,

а всё, что внутри клокотало и пело,

неслышно прольётся ничем в никуда.

Стали мы с поры, как пыл угас, —

тихие седые алкоголики,

даже и во снах теперь у нас

нету поебательской символики.

Назад Вперед

Искусство стареть (сборник) - страница 12

Похожие книги