Испанская дочь - страница 20

На другом листке значилось только имя. Причем мое.

Подозрения мои оказались верны. Этого человека подослали меня убить. Одно это подтверждало необходимость продолжать расследование. Но я уже не верила, что капитан сделает все, как следует. Уж слишком для него это было некстати. Блэйк и так мне доказал, что вовсе не заинтересован в том, чтобы дать ход этому делу, ни словом не обмолвившись мне о чемоданчике и решив квалифицировать убийство как несчастный случай. В конце концов, он не был ни следователем, ни частным дознавателем. Блэйк просто переправит бумаги кому-нибудь другому, и эти документы в итоге будут лежать, покрываясь пылью, у кого-то в шкафу. Нет, я не хотела, чтобы за дело взялись британские органы правосудия. Кто знает, сколько месяцев или даже лет это займет!

Я быстро сунула конверт себе в рукав.

Я сама найду убийцу Кристобаля.

Монсэ я не стала говорить о конверте с листками. Она была очень доброжелательной особой, но все же только что сама мне доказала свою неспособность хранить секреты. Первое, что сделала эта женщина, когда капитан попросил их с мужем держать находку в тайне, – это пришла ко мне и поведала о чемоданчике. Не скажу, чтобы я не была признательна ей за информацию – ведь именно благодаря Монсэ я нашла первую зацепку к раскрытию того, кто за всем этим стоит. Однако я едва ее знала. И не смела никому доверять.

В ту ночь мне едва удалось поспать. Стоило хоть на минуточку уснуть, и меня сразу окутывали кошмарные видения, где на меня в джунглях набрасывалась шайка негодяев или же я в нижней сорочке потерянно бродила по плантации какао. И пока я ворочалась в постели, в голове раз за разом проносились слова капитана Блэйка: «…Столь масштабная поездка может оказаться весьма опасной для женщины, путешествующей в одиночку».

При мысли о том, что могло случиться с упомянутыми капитаном миссионерками, меня пробила ледяная дрожь. Будь Гуаякиль последним пунктом моей поездки, я бы так не беспокоилась – но ведь я совершенно незнакома была ни с Винсесом, ни с географией Эквадора вообще. Единственное, что я теперь знала – что этого убийцу (а теперь я полностью уверилась, что нападение на меня не было случайным) вполне мог нанять отцовский поверенный. Только он был в курсе, что я уже еду в Эквадор, и даже знал точную дату моего прибытия. В телеграмме адвокату Кристобаль упоминал «Вальбанеру», а как только мы прибыли на Кубу, отписался ему насчет «Анд».

На какой-то момент я даже всерьез задумалась над предложением капитана вернуться в Севилью.

Вот только что меня там ждет? Ни дома, ни семьи, ни даже шоколадной лавки. Мы продали все, что у нас было. Все мое имущество лежало в трех чемоданах. Я села на койке и включила на тумбочке лампу.

Чемоданы были сложены штабелем у стены. Я пока ни разу даже не задумывалась, как поступить с личными принадлежностями Кристобаля. Мне в натугу было бы тащить через всю незнакомую страну чемодан с его вещами, не имея на то весомой цели – просто из сентиментальности. Так что мне следовало раздать его одежду пассажирам третьего класса.

Кристобалю это решение пришлось бы по душе. Он всегда тяготел к благотворительности. Однажды я поймала его на том, как он кормил трех бродяг позади «шоколадницы». Его пиджаки и куртки то и дело необъяснимым образом пропадали, особенно в период дождей, после чего я замечала то одну, то другую его вещь на каком-нибудь нищем, пристроившемся у церковных ступеней. Кристобаль всегда говорил, что ему не много нужно, чтобы быть довольным жизнью. Что счастливым его делают не вещи, а сама жизнь и яркие впечатления.