Испанская дочь - страница 23

И тут меня остановила мысль: если моему мужу ничего не причитается, то под каким предлогом он тогда сможет здесь остаться?

Я поставила пустой стакан на кофейный столик.

– Дон Аквилино, с ваших слов я понял, что Пури вправе была оставить четверть своего наследства тому, кому сочтет нужным, верно?

– Да. – Аквилино уже вовсю убирал бумаги, возвращая конверт с завещанием к себе в портфель. – Однако чтобы считаться действительным, ее волеизъявление должно быть изложено письменно.

Я расправила плечи.

– Пури изложила свою последнюю волю на бумаге. Она написала, что желает, чтобы причитающееся ей наследство перешло мне.

Мои сестры молча переглянулись. Мартин продолжил стоять, не отрывая сосредоточенного взгляда от окна (ему так и не довелось ни присесть, ни открыть бутылку хереса). Лоран подраспустил галстук. Какаду перелетел к Анхелике и уселся ей на плечо. Появление птицы ее как будто нисколько не побеспокоило.

– Но ведь это дает дону Кристобалю право лишь на двадцать пять процентов? Не правда ли, дон Аквилино? – спросила Анхелика.

– Именно так. А семьдесят пять процентов доли доньи Пурификасьон следует разделить между вами и доньей Каталиной, поскольку дон Альберто от наследства отказался. – Адвокат поставил портфель на пол и повернулся ко мне. – Дон Кристобаль, мне необходимо увидеть эту, подписанную вашей супругой, бумагу и, разумеется, сравнить подпись на ней с подписью в ее паспорте. Кроме того, мне понадобится ваше свидетельство о браке и свидетельство о смерти доньи Пурификасьон.

Я вытерла выступивший на лбу пот.

– При мне на данный момент нет ее свидетельства о смерти. Капитан судна обещал прислать мне его из Панамы, когда будет закончена вся бумажная волокита. Это должно занять примерно неделю. – Я даже поразилась такой своей способности врать на ходу. По-видимому, дал о себе знать инстинкт самосохранения. – Разумеется, мне тут нет смысла оставаться. Я совершенно ничего не смыслю в выращивании какао. По правде говоря, я предпочел бы продать свои двадцать пять процентов тому, кто изъявит на это желание, и спокойно отправиться назад в Испанию.

Анхелика откинулась на спинку кресла, чем-то угощая птицу.

– Я не являюсь человеком больших амбиций, – продолжала я. – Моей единственной мечтой всегда было написание романа. Собственно, это единственная причина, по которой я согласился сопровождать жену в этой ее одиссее.

Анхелика впервые за все время улыбнулась:

– Как это замечательно! Лоран у нас тоже представляет мир искусства. В какой-то момент у него и у самого были серьезные литературные замыслы. Не правда ли, querido[18]?

– Да, chérie[19].

Мартин сложил руки на груди, как будто эта тема была для него самой скучной и утомительной на свете.

И хотя я лгала в тот момент, когда сказала, что собираюсь продать свою долю собственности, я на миг всерьез задумалась об этом варианте. Неужто я и в самом деле намерена провести остаток жизни в окружении этих стервятников? Не лучше ли вернуться назад, на родину, где у меня много друзей, которые меня любят, где я каждое утро могу видеть из окна величественную Хиральду[20] и где с доставшимися от отца деньгами я сумею начать новый бизнес. Вот только, если я отправляюсь назад в Испанию, мне придется вернуться туда уже без мужа – причем «благодаря» кому-то в этой комнате.

И это был уже вопрос справедливого возмездия, а вовсе не каких-либо амбиций. Мой отец присутствовал в жизни моих сестер на протяжении всей их жизни, и было совершенно очевидно, что они не собирались принимать меня с распростертыми объятиями как одну из своих, а напротив – желали бы стереть меня с лица земли.