– Превосходно! Уж коли раз вы выходили за богдыхана китайского, так, стало быть, совершенно поймете меня. Ну, слушайте… Но позвольте: ведь я еще не sé, como вас зовут?
– Наконец-то! вот рано вспомнили!
– Ах, боже мой! да мне и на ум не пришло, мне было и так bien…
– Меня зовут – Настенька.
– Настенька! и sólo?
– Sólo! да неужели вам мало, ненасытный вы этакой!
– Мало ли? Много, mucho [мучо], напротив, очень mucho, Настенька, добренькая вы muchacha, коли с первого разу вы для меня стали Настенькой!
– То-то же! ну!
– Ну, вот, Настенька, слушайте-ка, какая тут выходит смешная история.
Я уселся подле нее, принял педантски-серьезную позу и начал словно по-писаному:
– Hay, Настенька, если вы того не sabe, hay в Петербурге довольно странные уголки. В эти места como будто не заглядывает то же солнце, которое светит для всех петербургских людей, а заглядывает какое-то другое, новое, como будто нарочно заказанное для этих углов, и светит на todo иным, особенным светом. В этих углах, милая Настенька, выживается como будто совсем другая жизнь, не похожая на ту, которая возле нас кипит, а такая, которая puede ser в тридесятом неведомом царстве, а не у нас, в наше серьезное-пресерьезное время. Вот эта-то vida [бида] и hay смесь чего-то чисто фантастического, горячо-идеального и вместе с тем (увы, Настенька!) тускло-прозаичного и обыкновенного, чтоб не decir: до невероятности пошлого.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
