На очень тонком льду стоишь, когда перед тобой такие вопросы…
* * *
Едва он сказал, кто именно его пригласил, караульные у входа расступились. Старик гардеробщик с поклоном принял пальто, шляпу, калоши. Оказавшийся тут же чиновник, почтительно идя рядом, проводил до ликашинского кабинета, услужливо открыл тяжелую дверь.
Ликашин сидел за столом. При виде Шорохова жестом указал на кресло возле бокового столика, сам же продолжал вглядываться в какие-то листки, время от времени что-то в них подчеркивая. Лицо его кривилось презрительно.
Выказывал могущество? Проверял, насколько Шорохов терпелив? Покорен, наконец?
Да, терпелив. Да, покорен.
Думая, произносил про себя эти слова Шорохов резко. Но в кресле сидел с видом самым умиротворенным. Так наслаждаются покоем. Не иначе.
Ликашин распрямился, рывком положил перед Шороховым листки, в которые только что всматривался, застыл, скрестив на груди руки.
«Заседание Большого Войскового круга, – прочитал Шорохов на первом листке. – Обсуждение вопросов снабжения. Закрытая часть. Докладчик генерал Ярошевский. Содокладчик – Председатель ревизионной комиссии круга М.Н. Мельников».
Шорохов перевел глаза на Ликашина. Тот стоял в прежней позе. Требовательно смотрел на него. Встретившись взглядом, сказал:
– Читайте только подчеркнутое.
Шорохов снова взглянул на листок. Что же это отчеркнутое?
«…Генерал Ярошевский: Уважаемые члены Войскового круга! Операции по заготовке хлебных продуктов и зернового фуража с начала отчетного периода, то есть с апреля месяца, были сужены из-за занятия большевиками северных округов Донской области, причем в настоящее время возникает опасность, что в случае отсутствия должного количества денежных знаков непосредственно на руках у заготовителей, хлеб уйдет с рынка и цены на него возрастут неоглядно…»
Интереснейшее заявление. Ему прямая дорога в сводку. Запомнить бы слово в слово.
– Дальше, – услышал он капризно-требовательный ликашинский голос. – Только – подчеркнутое. Не тратьте время, вам некогда.
– Мне? – удивился Шорохов.
За тем, выражает ли его внешность покорность и умиротворенность, он не следил.
«…Сплошь и рядом заготовитель еще не отчитался в прежнем авансе, а ему выдают и второй, и третий. Таким образом, на руках нередко скапливаются изрядные суммы. Является соблазн израсходовать их не по прямому назначению…»
Однако зачем ему это читать?
– Дальше! – проговорил Ликашин.
Но что же дальше?
«…Опасно и крайне невыгодно для казны, когда служащие правительственных учреждений, особенно такого характера, как отдел продовольствия, одновременно участвуют в частных коммерческих предприятиях или имеют свои предприятия. Такие служащие часто теряют различие между своим и казенным, причем не в пользу казенного… Крупные, на несколько миллионов рублей, заготовки передаются, например, компаниям из нескольких родственников… Бывали случаи, когда производился расчет с поставщиками, между тем как в действительности ничего не было поставлено».
– Дальше, – подстегнул его ликашинский голос. – Не надо копаться.
«…Типичный случай. На Украину, когда там появились большевистские войска, посылается из интендантства заготовитель с суммой денег в 3 миллиона рублей. Этот заготовитель так и пропал. А вместе с ним и три миллиона рублей. И нет никаких указаний, что интендантство предприняло какие-нибудь шаги к отысканию посланного и денег…»
