Исповедь детдомовки - страница 13

Почему я не рассказала все Андрею? Наверное, потому что боялась, что он меня изобьет и сделает во всем виноватой.

Брат хоть и был любимым ребенком у Анны, но пару раз ему не хило доставалось от рук собственной матери. Мне было лет шесть, когда глубокой ночью я проснулась от того, что мои руки в изогнутом положении на уровне плечей, а ладони вывернуты наружу. Аня смотрела на меня бешеным взглядом, крепко держала мои кисти и приговаривала:

– Забери мою силу! – нечеловеческим голосом твердила она.

– Мам, мне страшно, мам, пусти, пожалуйста, – молила я.

В какой-то момент мне даже показалось, что ее глаза светятся в темноте. Испугавшись, я попыталась вырвать руки, но она схватила их крепче.

– Мам, мне страшно, отпусти меня, пожалуйста. – повторяла я.

Она подняла меня за руки и из лежачего положения я переместилась в сидячее. Ее длинные ноготки как когти орла впивались в мои запястья, а я начинала еще сильнее плакать от боли и страха.

– Мам, пожалуйста, отпусти.

Но она меня не слышала. Она стала выгрызать мне руку от запястья вдоль локтя. Я чувствовала, как она прокусывает мою плоть и истошно орала. Резкий удар по лицу и в глазах крутились звезды. Она выгрызает себе запястье и начинает втирать свою кровь мне в прокусанные места. Потом срывается с места и бежит на лестничную площадку. Стас видимо хотел убежать, когда услышал мои крики, но она поймала его и начала вырывать ему волосы прямо в подъезде. На его крик сбежались соседи и стали вырвать брата из рук Анны. Я стояла в проеме и наблюдала за этим всем. Увидев меня, она рванула в мою сторону, но сосед попытался ее опередить и схватил меня за руку. Со стороны это выглядело так, словно маленького ребенка пытаются порвать на куски. С одной стороны, соседи, с другой, невменяемая женщина, приходящаяся мне матерью. Соседям удалось вырвать меня из рук и забрать к себе в квартиру. Чтобы было дальше – не знаю. Где был брат? Что было с Анной? Я сидела под столом у соседки целый день и не подпускала к себе никого. В течение дня она пыталась всячески выманить меня из-под стола, а я наотрез отказывалась. К вечеру она села напротив меня на пол:

– Кошечка моя, пойдем немного покушаем?– обращалась баба Валя

Я мотала головой и поджимала колени. Она тяжело вздохнула, кряхтя встала с пола и ушла в комнату. Увидев, что я наконец осталась одна, стала изучать свои руки. Тонкая кровяная корка покрывала руки от запястья до локтя. Прикоснувшись к лицу, я поняла, что щека опухла. Услышав тяжелое шорканье бабы Вали, я приняла свою оборонительную позу.

– Наташенька, смотри, что у меня для тебя есть. Какие красивые сережки!

Тут заиграло моё любопытство, и я решила выглянуть из-под стола.

– Давай договоримся. Я подарю тебе их, а ты вылезешь из-под стола, и я тебя помою.

Я кивнула головой.

Да, в детстве была еще той сорокой.

Мне вручили обещанные сережки и, пока я их разглядывала, баба Валя рассматривала меня. Когда я подняла взгляд на нее, то увидела, как слезы тихо катятся по ее морщинкам. Она аккуратно меня обняла и повела в ванную. От нее пахло приятной старостью и стиральным порошком. Баба Валя привела меня в порядок, а к вечеру пришел Андрей и ситуацию с безумием Анны быстро умяли.

Вообще Анна частенько впадала в бешенство. Когда я приходила со школы, она садилась со мной делать уроки и, чаще всего, ничем хорошим это не заканчивалось. Я сидела над учебником литературы и по слогам читала произведение. Если вдруг я запиналась или останавливалась, она била меня по голове разделочной деревянной доской. В какой-то момент доска разбилась о мою голову на пополам, тогда я получила еще за то, что она сломала об мою голову единственную разделочную доску. С другими предметами была такая же ситуация.