Мне некуда было деваться, мужик всё же и так далее, и я сказал:
– Ну и поживи у меня. Всё устаканится.
А через два дня в техникуме появился Юрий Иванович.
– Где Марина? – спросил он. – У тебя? Когда она вернётся домой?
– На днях. Она хочет отдохнуть. Я не против.
– Это не очень хорошо. Но я тебе верю. Ты парень с головой. Объясни Марине, что мы по ней скучаем.
Юрий Иванович был похож не на главного инженера, а на того самого забитого солдатика, которого я увидел через год на военных сборах.
То зимнее приключение имело хороший исход. Мы с Мариной сдружились по-настоящему. Была близость не физическая, к которой мы пока и не стремились, а узнавание друг друга, соединение без вспышек и высоковольтных разрядов, постепенное смешивание жидкостей в сосуде с чистыми стенками.
Со сборов я вернулся в июле и сразу поехал в Павловский Посад. Марина, которая закончила школу прошлой весной, теперь, в 17 лет, стала обалденной, совершенно самостоятельной девушкой. Мы много гуляли по Москве, много болтали, много где бывали и много чего уже хотели.
Макс через своего отца, приехавшего из Элисты по своим газетно-партийным делам, достал нам комплект билетов на очередной МКФ. Мы ездили по утрам в кинотеатр «Зарядье» и вволю отрывались.
Я видел, как Марина постепенно забывает Посад, и чувствовал, что нам с ней пора взрослеть по-серьёзному.
Та самая ночь, первая и опасная, прошла в девственной сентябрьской тишине.
Марина почти не плакала. А я её почти не уговаривал. Мы просто целовались, ласкали друг друга, чуть стеснялись и чуть пытались помочь друг другу сделать то, чего так давно хотели.
У меня всё получалось, а у неё всё было для меня готово.
Ну а дальше мы просто стали жить вместе в моей квартире в московском районе Люблино. Я работал в Мосгоргеотресте на Белорусской, а Марина устроилась в почтовое отделение на Тимирязевке. Тогда подмосковной девчонке устроиться на работу в Москве без прописки было нельзя. Но мне помогли мои театральные друзья. Мама одной нашей актрисы была начальницей почтового отделения на Астраханской улице и всё устроила.
Марина перевезла ко мне свои вещи и, собственно, стала моей гражданской женой.
– А твои родители не будут против? – если честно, я всё ещё не верил своему незаслуженному счастью.
– А я с ними уже поговорила.
– Ну и как они?
– Мама не поняла. А папа сказал, что он тебе доверяет.
Я сделал серьёзное лицо:
– Мне – понятно? А тебе?
Но Марина была смелее меня. Он просто скинула платье, легла в постель и протянула мне изящные голые руки:
– Знаешь, что у меня есть для тебя?..
Сами понимаете, что двадцатилетнему юноше аргументов против семнадцатилетней нахалки тут не подобрать.
Вечерами я пропадал в своём театре-студии. Марина иногда ходила к нам на репетиции и всякие вечеринки. Нам это нравилось. А многие в студии уже принимали Марину за свою.
У неё рос живот.
Как-то моя мама меня спросила:
– Ну и что дальше? По-моему, тебе пора что-то решить.
– Да, конечно, – маму я с детства побаивался. Она всю жизнь работала педагогом в средней школе и умела с ходу обуздать даже самого лохастого шпанёнка. – Мы обязательно распишемся. Только ей ещё семнадцать…
– Так вот, сходи в загс и узнай, как это делается. Марина в положении. Возраст тут препятствием не будет. Даже сможете расписаться вне очереди. Шевельнись, будущий папа!
Папа и мама Марины вообще пропали. Или мы сами про них забыли. Жизнь захватила нас полностью и хотела общаться только с нами, словно кокнула ради себя и нас всё остальное человечество.
