Какой же это был кайф – бег здесь, среди настоящих легкоатлетов, на время. Понимаете? Здесь для меня, тринадцатилетнего пацана, всё было по-настоящему. И я был – настоящим. Каким никогда прежде не был!
На вираже я крикнул кому-то: «Дорожку!» – и две девушки порхнули в сторону. У меня давно не было такого азарта и лёгкости. Наверное, я мог бы пробежать в два или три раза больше, потому что здесь не бежать было просто нельзя.
После финиша я вернулся к отцу и тренеру.
– Ничего, – мускулистый одобрительно хмыкнул. – Почти по первому юношескому разряду.
И крикнул кому-то в сторону:
– Боря!
К нам подошёл мужчина низкого роста, со смуглым южным лицом, умными глазами, горбатым, но скромным носом и жестковолосой короткой причёской. Из-под лёгкой фланелевой куртки выглядывал синий спортивный костюм на молнии и висящий на груди секундомер.
Значит, тоже тренер.
Мужчины разговорились. Я услышал своё имя и фамилию, число и время. Итак, меня приняли в школу имени братьев Знаменских и назначили тренировку в группе того самого невысокого горбоносого тренера.
Он пожал руку отцу:
– Борис Аркадьевич Шапошник, спринтерская подготовка.
Мускулистый, устроивший мне проверку, как бы сожалея, вздохнул:
– А я бы записал Серёжку к себе в десятиборцы. Просто рановато.
Отец улыбнулся удовлетворённо, словно сам только что успешно пробежал трёхсотку, и переспросил:
– Так что, мы пойдём?
– Да. Занятия в понедельник.
– До свидания!
– Пока!
И мы уехали.
Других подробностей я сейчас не помню, так что врать не буду. Мы с отцом вернулись домой. Всю дорогу он наставлял меня, как лучше добираться до Сокольников и как вести себя на тренировках.
Но я и сам всё уже знал. И путь хорошо запомнил, и опыт легкоатлетический имел, и вообще отца подводить не собирался. Это был мой первый серьёзный шаг в настоящую жизнь. Люблино в тот майский день куда-то исчезло. Ему на смену выкатились Русаковская улица, стадион с рекортановыми дорожками, тёплый весенний воздух и новые заботы в мальчишеской голове.
Отца я не поблагодарил. Видимо, считал, что он сделал именно то, чего я хотел. То есть чуть ли не по моей подсказке. Зачем учить тому, что я и так знаю! Справлюсь без посторонних. Так это и продолжалось потом много лет. То есть иллюзия моей самостоятельности, независимости и безотчётности.
На самом же деле это было не так. И отец, и частично мама мной руководили. Но отец по-своему, молча и как бы ненавязчиво, учил меня быть мужчиной.
Для этого и привёз меня тогда в школу общества «Спартак».
Откуда, собственно, родом вся моя теперешняя жизнь, если хорошенько разобраться.
6
В школе имени братьев Знаменских я тренировался до марта 1977 года. То есть почти до выпускных экзаменов в 10-м классе. И теперь вспомнил то время благодаря воспоминаниям о моём отце.
Случились три события, запомнившиеся мне подростковым и отцовским унисоном.
События, конечно, разрозненные, но сплетённые в один крепкий узел. Сейчас я могу назвать узел призраком семейственности. Дело в том, что спортивные занятия не сблизили меня, подростка, с отцом. Мы с ним словно не замечали друг друга. И это стало обычностью.
Но именно те события всплыли в памяти, как поплавки, сигнализирующие о долгожданном улове.
Видимо, был-таки клёв. Но улов я обнаружил только теперь, выбирая толстых рыбин из прошлого. Хорошую добычу для своей Исповеди.
Помню тёплый летний вечер, ничем не занятый и располагающий к радости. Кажется, субботний или воскресный, потому что отец тоже был дома.
