Боль заключив в свой стеклянный сосуд
Тех, кто за правду и тех, кто за веру
Шёл, не дрожа, на неправедный суд…
Стража втолкнула. Привыкшие к мраку,
Очи страдальца не сразу нашли
Очи иконы, глядящей со страхом,
На беззаконную русскую ширь.
Мантии чёрные в камне и злате
Первых сановников – высших мужей,
А перед ними дырявое платье —
То, что за крепость приказано сжечь
Вместе с душою, вместе с корнями,
С правдой старинною русской земли,
Что не купить ни хвалой, ни рублями,
Что не страшится меча и петли!
Вровень палата наполнена властью.
В красном углу – вседержительный Царь:
«Кто вопиет здесь и кто не согласен?
Кто оскверняет Священный алтарь?».
Всплески незрячих пламений летели
С ярких панагий богатых крестов.
Пятнышком мелким, видневшимся еле,
Старец угрюмо взглянул на престол.
Только пахнуло чудовищной силой —
Сколько же мощи вложил в него Бог!
Взглядом одним царский взор погасил он,
И забурлил, как река, монолог:
«Ты не гой еси, кривославный царь!
Кривославный царь во хмельной Москве,
Во хмельной Москве сердцекаменной,
Сердцекаменной, бесом ставленной!
Бесом ставленной, обесславленной!
Обесславленной, псам оставленной,
Чёрным воронам, татям пакостным —
Лютым ворогам рода славного,
Рода светлого, православного!
Ты в миру велик, да цена – алтын!
Я ж Косьма Косой, Ларионов сын!
Во Ельце маманею рОжденный
Не хотением – по случаю божьему,
Не во тьме сырой, а по завидну,
Потому живу зело праведно!
Охраняемый добрым именем,
Не тяну персты свои к римлянам!
Вопреки твоим повелениям,
Не склонил колен перед эллином!
Не сгубил себя чуждой нечистью,
Почитал Христа, как в Отечестве
Нам назначено почитать его
В книгах писаных Духом божецким,
За преданьями всех семи Церквей,
Что Соборными именуются,
И поруганы змеем Никоном —
Всевозлюбленным слугой дьявола
И твоим ближайшим наушником,
Так сказать, первейшим соратником!
Торговать с лотка Русью краденной
Вы с ним, подлые, приспособились,
Как рабынею белолицею,
Чернобровою, синеокою:
И с волос её – по заколочке,
Да с ушей её – по златой серьге,
С шеи бархатной – бусы яхонты,
А с руки её – сребры наручи,
А с груди её – сердце пламенно,
А с души её – веру праведну,
Ту, что Русь всегда дюже славила!
А взамен Руси ложь украсили —
Девку мерзкую да распутную,
Да в наряды-то всё фальшивые,
Низкопробные, мглой смердящие!
Говорят, она – настоящая
Русь, великая ваша матушка!
Все поверили и раскаялись,
А раскаявшись – низко кланялись
В ножки бестии той неистовой,
Обезбоженной и расхристанной!
Лишь остался Дон – Дон Иванович!
Вколыхнулся он снизу доверху
За пресветлую Богородицу,
За древлейшее благочестие,
За предание тех семи Церквей,
На которых мир божий держится,
Против лжи твоей, кривославный Царь,
Со наушником змеем Никоном!».
***
Трещит костёр над скованной рекою,
Играют искры, к небу возносясь —
Умелою сколоченный рукою
Пылает крест, а на кресте том – вязь.
Кто там привязан, чья душа томится
В густом огне, без крика и без слёз?
Ещё немного, станет возноситься
Косьма Косой в предел горящих звёзд!
В тех звёздах – Он на красной колеснице.
Он ждёт Косьму. Косьма стремится вверх,
Чтобы уже навек соединиться
С тем, кто судьёю есть высот и вех.
С тем, кто всему есть альфа и омега.
И рвётся дух из всех сгоревших жил,
Которые связуют человека
К Нему, к Нему, по чьей вине он жил
На этой битой бедами планете
С названьем острым, словно жало – Русь,
Чтоб растворившись в Нём, призвать к ответу
Жестокую и царственную гнусь,
Сидящую на вожделенном троне!
