– Мы за это поплатились. У нас никогда больше не будет фашизма. А вот у вас, не знаю.
И замолчал, отвернулся. Я еще долго буду гадать, что он имел в виду.
Новенькая «Башкирия» третий месяц стояла на приколе в Вентспилсе, в Калиниграде, потом в Питере. Жизнь застыла, только спирт из Бразилии оживлял ее. Во время тех застолий с представителями питерского комсомола и познакомился я с необычным, умным и ироничным Вадимом Чурбановым, завсектором ЦК ВЛКСМ, с которым можно было поговорить по душам, в том числе и своем опыте хождения во власть. Обрушил на него я свое недоумение и разочарование.
– Люди во власти бывают разные. Тебе просто не повезло. – Как-то сказал Вадим с довольно грустной интонацией
Глядя на него, хотелось верить во все хорошее. И потому легко утащил он меня в командировку в город Калач в творческой бригаде с писателем Леонидом Жуховицким, корреспондентом «Комсомольской правды» Игорем Клямкиным, с социологами и самим Вадимом во главе. Просто пришла телеграмма из ЦК, и другой Вадим, капитан «Башкирии» Никитин, взял под козырек:
– Езжай, все равно мы еще будем здесь болтаться без дела пару месяцев.
Здорово было среди этих ребят, мы понимали мир одинаково и вели честные разговоры. Когда не хватало слов, пели песни Булата, Клячкина, Визбора… Вот тогда и пришло прозрение: мне надо менять не суда, а свою жизнь. И когда Чурбанов спустя месяц после той поездки прислал «Комсомолку» с передовицей на весь разворот: «Комсомольск 60-х годов начинается», я не колебался. Это ко мне. В Казахстане строится город будущего Каратау, жемчужина сельского хозяйства. Хрущев звал молодежь на комсомольскую стройку. Я вспоминал наши разговоры: власть можно и нужно очеловечить! Вадим звонил из Москвы, подзуживал:
– Ну, моряк, ты как? Поедешь коммунизм строить? Или шмотки из-за границы возить интересней? – как будто дразнил.
На борту «Башкирии» тем временем почему-то появились рабочие, стали ломать новенькие надстройки, что-то переделывать за капитанским мостиком. Расширяли радиорубку, ставили огромные антенны. Шептали, будто судно готовят к правительственному рейсу, самого Хрущева повезем в Скандинавские страны. Команде выдали новое обмундирование, премиальные. Народ приосанился, заважничал. Еще бы! А я собирал вещички в старый спортивный фибровый чемоданчик… Прощай, море. Извини, батя, моряк из меня не вышел.
Спускаюсь по трапу на глазах свободных от вахты товарищей. Задираю голову: стоит на мостике капитан. Что это он показывает? Выразительно крутит пальцем у лба…
– Не разбрасывайся, хлопчик. Потеряешься, – говорила еще в 9-м классе любимая учительница литературы, высокая, рыжеволосая, властная Ольга Андреевна Савицкая. Она открыла нам настоящую литературу, раздвинула горизонты. Она серьёзно относилась к нам, позволяя вольности в школьных сочинениях. Собирала дома литературный кружок, поила чаем с печеньем и учила думать. Опасное занятие. Мы с ней оба обожали Маяковского. А я еще и верил: «здесь будет город – сад». Она, на глазах которой фашисты раскроили головку ее ребенку – уже нет. Но не мешала верить мне.
А что значит, потеряешься? Потеряешься, если не искать, не пробовать. Так жизнь и потеряешь, сидя на одном месте. Сказал же Чурбанов: власть надо очеловечивать, проверь, на что сам способен. В тот день, сходя по трапу «Башкирии» на берег, я проверял. Эй, голубые города, я вас не обману! А вы меня? Я думал, мы там, на стройке, будем, наконец, хозяевами своей страны.
