Пришла, наконец, и наша очередь. Отмылись под душем. Мыло копоть не берет, только едкий антинакипин, от которого вылезают волосы. Но зато отмывает, оставляя только черные ободки вокруг глаз. В моей пятерке – Вася, кок судовой, бывалый моряк. Он и повел нас сразу куда надо. А именно в аптеку, спирт покупать. Чудак, а где же ещё по такой цене, дешевле семечек. Хозяин аптеки долго не понимал. Потом принес запылённую бутылку. Вася узнал формат и закивал головой. Мол, то, что надо.
– Пусть ещё стакан принесет. Надо проверить.
Нашли стакан. Но хозяин забеспокоился:
– Зачем стакан? Этим лошадей протирают.
Когда увидел, как Вася свинтил крышку и налил стакан, побежал куда-то. Прибежали мать и дочь, обе хорошенькие. Вася стакан взял и залпом, практически слил 200 грамм в горло. Обтерся рукавом и сказал хозяину:
– Давай ящик, 12 бутылок!
– И мне, и мне! – загалдела пятерка.
Аптекарь долго не мог понять, кто мы такие, откуда. На слово «русские» никак не реагировал. Такая глушь, эта Бразилия! Лишь имя Терешковой пробудило что-то в его сознании:
– А-а-а, коммунисты!..
Пока мы по очереди прикладывались к «лошадиной жидкости», обалдевший хозяин помчался на машине за товаром куда-то. Когда вернулся, за ним шла толпа. Пришли посмотреть. Как дикари, честное слово. Ну, мы им показали. Загрузили ящики в его машину и в порт. За нами процессия, поют, танцуют. Карнавал какой-то устроили из серьёзного дела. У проходной довольный аптекарь вручил нам каждому по мешочку бразильского кофе. Но тут случился конфуз. Оказывается, вывозить из Бразилии кофе мешками нельзя. Вася опять всех выручил. Достал из карманов два мерзавчика «Столичной» и вручил с краткой, но выразительной речью таможенникам. Те поняли, ворота открылись. Но на борту помполит сразу запер спирт в баталерку:
– Дома отдам!
Что ж, целей будут. Этим спиртом я буду спаивать Ленинградский комсомол, полюбивший ходить в гости к вернувшейся на родину из дальнего рейса команде… Тогда и возникнет Вадим Чурбанов, которому суждено будет развернуть мою жизнь на 180 градусов. Но это еще впереди.
Посреди Атлантического океана под гул дизелей слушал по радио сообщение о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, космическом пространстве и под водой, призыв Хрущева ко всеобщему и полному разоружению. И наваливалась тоска: где-то ворочаются маховики истории, приближая светлое будущее, а я тут, затерянный в южных широтах, ишачу, сырую нефть вожу. Лежал после вечерней вахты на теплой соленой палубе, подрагивающей от работавших в утробе машин. Запрокинув голову, смотрел на Южный Крест на синем бархате неба и искал среди мерцающих звезд свою. Где она, родимая, путеводная?..
Под Кубой, у американской военной базы Гуантанамо настиг ураган «Флора». Стеной стал океан. Ушел танкер в гигантскую волну, как подводная лодка. Надрывались дизеля, оттягивая киль от рифов. Уже затоплен кормовой отсек. Набиваю пробитый сальник гребного вала, болтаясь в лёгком водолазном костюме в этом отсеке. Бьет струя в маску, вырывает из рук фитиль, инструменты. Законопатил. Выплыл. И снова в машинное отделение мотаться вслед за качкой от одной бортовой переборки к другой, следить за приборами. Нас медленно, но неумолимо несло на рифы Острова Свободы. И тут завис над судном американский военный вертолет. Пилоты уже сбросили веревочный трап:
– Давай, русские, спасайся!
