На борту тоже кусочек заграницы. Роскошные салоны, круглосуточные бары, бассейны, сауна, музыка и танцы, и длинноногие соблазнительницы в купальниках, в шезлонгах. Пожилых пассажиров глаз как-то не замечает, видимо, болезнь юности. Суда германской постройки, все новенькое – чистота. Медью блестят поручни, краны, ручки, вешалки, пока не свинтит их, не унесет вместе с туалетной бумагой советский турист. Сезон закончится, и ободранное судно поплетется в Болгарию на ремонт, восстанавливать туалеты и каюты… По весне – все сначала.
В Средиземном море жарко, в малюсеньких каютах матросов и мотористов душно, спим на двухъярусных койках, завернувшись от жары в смоченные под краном простыни. Как отец смог отплавать сорок лет, не представляю. Чем жил, если он видел нас три месяца в году? О чем думал, слушая бесконечный шепот трущихся о борт волн?…
Вахта на судне по четыре через восемь. Моя с 4-х ночи до 8-ми утра. Потом с 4-х дня до 8-ми вечера. Долго привыкал вскакивать ночью без десяти четыре, потом отвыкал еще лет пять. Зато вечер твой – бары, музыка, танцы с жадными до приключений незнакомками. Сначала это заводит, но любительниц круизов все прибывает, а в мозгу мысль: и что, вот так рейс за рейсом, год за годом? В отделе кадров удивились, но просьбу удовлетворили, послали плавать на танкер.
В Хиросиме, на верфи Мицубиси, принимал только что выстроенный для СССР танкер серии «Л» – «Луганск». По тем временам – гигант: 64 тысячи тонн дедвейт – это водоизмещение. Два главных двигателя и два огромных винта дают до 32-х узлов. По палубе можно на мотоцикле гонять. Лифт на восемь палуб. Всюду автоматика и лабораторная чистота в машинном отделении. У каждого просторная каюта с иллюминатором, с душем и кондиционером. На верхней палубе бассейн, волейбольная площадка, стол для настольного тенниса, гири, штанга. Не работа – курорт!
А вот Япония мне не открылась. Видимо, не готов был к встрече. Справочников не читал, в музеи не ходил, экскурсий нам не положено. Японская жизнь-скороговорка только раздражала. Клуба дружбы моряков, как в Одессе, здесь не было. А на улицах много ли узнаешь? Тебя видят, ощупывают взглядом и проходят мимо. Не интересны мы им. В кафешках и забегаловках, однако, американский рок. Кажется, уже никто и не вспоминает здесь о Хиросиме. Быстро заживают рубцы и раны в стране Восходящего солнца.
Несутся японцы дружно из метро на работу, делают по команде зарядку – подняты руки в сотнях окон. И снова за столы. Работа здесь – святое дело. Потом врассыпную разбегаются, как насосы всасывают их метро и поезда. Четкий ритм этого огромного организма поражает. Вот нам бы такой народ, никаких репрессий не надо…
Лучи осеннего японского солнца ласкают чистую кожу. Плещемся в бассейне. Лечу ласточкой с вентиляционной трубы. Высота метра три, глубина бассейна – два. Входишь в воду почти плашмя, руками успеваешь оттолкнуться от дна. Никто повторить не решался. И хорошо. Кому нужны сломанные шеи? Настольный теннис на верхней палубе. Второй помощник капитана, однокашник Валера Борисов хвастается покупками:
– Смотри, чем комсостав подтирается!
Впервые вижу рулоны нежнейшей туалетной бумаги. Играем на спор. Я ставлю комплект пластинок Поля Анка. Он – рулоны. Они переходят ко мне.
– Заходи, дам подтереться.
Дружно жили, весело.
Наконец, прошли ходовые испытания. Прилетела из Москвы остальная команда, всего нас теперь 57 человек. Капитан подписал документ о приемке, и «Луганск» взял курс на Сингапур. Прощай, Япония! Каждый везет сбереженную зарплату до Сингапура. Там, говорят бывалые, как сорочинская ярмарка или тот самый знаменитый «малай базар». Сингапур, город без тени, солнце в зените, жара за сорок – уже на траверзе.
