Испытания жизни - страница 52

– Так будет лучше, Пилипенко. Сделаем пятиминутный перекур на воздухе, да и капитану нашему, как я полагаю, тоже надо облегчиться, а то, наверняка, он обоссал…, если не сделал еще большего.

И Хватов засмеялся неестественным, циничным смехом, своей, как ему показалось, удачной шутке.

– Выходи, Ульянов! Шевелись быстро, контра. Мне тоже надо сходить в кусты.

Он подтолкнул прикладом винтовки Ульянова и вывел его наружу. Пилипенко стал осматривать мотор арестантской машины, бормоча про себя различные ругательства направленных против всех и вся на этом свете, но, в первую очередь, адресованных Хватову, последствия удара, которого он ощущал до сих пор. Остальные сгрудились в кучу возле капитана и ждали его дальнейших указаний.

– Вы двое, ведите арестанта, куда следует. А остальные, пока пусть курят.

«Ребята! Кажется, мы и приплыли. Похоже, на конечный пункт моего назначения. Никто со мною дальше церемониться не станет. Пройдет две-три минуты и все – моя жизнь закончится. Надо именно сейчас попробовать уйти от конвоя, потом будет слишком поздно». Ульянов внимательно осмотрелся, как позволяли обстоятельства, и понял, что они стоят на заброшенной дороге, рядом с которой находились обширные карьеры, из которых прежде добывали песок и известь для новостроек столицы. Сейчас, бывшие разработки находились в запустении и не использовались, по крайней мере, последние десять лет. Развязав руки Александру, якобы для того чтобы он мог облегчиться, конвоиры подвели его к ближайшим кустам, тонко звеневшими обледенелыми ветвями в пронизывающих токах холодного северо-западного ветра. Один из сопровождающих его сержантов злобно произнес, цедя сквозь плотно сжатые губы каждое слово:

– Беги быстро, отсюда, парень! Не затягивай нам всю канитель. Давай беги вперед, все равно тебе не уйти от нас.

Он ударил прикладом винтовки в плечо Ульянова, давая понять, чтобы арестант поторопился прибыть на тот свет.

«Сейчас он выстрелит в меня» – решил Александр. Он наклонился вперед и пуля, пролетела как раз над тем местом, где секунду назад находилась его голова. Александр при маневре успел сильно ударить сжатым кулаком в живот своего палача и, больше не теряя времени, ринулся к чернеющей группе ветел и осин, чудом уцелевших при разработке щебеночного карьера. На что он надеялся в дальнейшем, Ульянов не думал, и в его действиях не было никакого расчета. Сейчас, им двигало одно инстинктивное, главенствующее чувство: избежать любой ценой одной из пуль, роем несущихся ему вслед. Он бежал зигзагами, как раньше учили в армии, чтобы избежать рокового для него выстрела и беглецу удавалось оставаться неповрежденным до определенной поры. Вскоре, Ульянов почувствовал, что левая нога словно одеревенела и потеряла необходимую скорость. «Сумели зацепить, сволочи. Но и сдаваться мне рано, не все кончено. Только бы успеть добежать до карьера, а там, мне куда легче скрыться от преследователей».

Крики милицейских, перемежающихся вместе с матерными проклятиями, стали громче и ближе. «Догоняют меня проклятые сволочи, но мы ребята посмотрим, сумеют ли они достать меня? Как у нас говорят: живы будем, не помрем». Александр напряг остатки всех ослабевших сил и через пару секунд оказался на краю обрывистого края одного из известняковых карьеров, стены которого представляли сплошные нагромождения различных обломков глины, песка, известняка, сломанных и поваленных деревьев. Но мало того: стенки карьера были не только пологие, но и отвесными, где торчали местами хищные зубы хаотично нагроможденной породы, удар о которой с высоты означал немедленную гибель. Наверху оставаться тоже было нельзя. Его преследователи через минуту обязательно окажутся рядом с ним. Александр спустил ноги вниз и, повернувшись лицом к стене обрыва, хватаясь руками за торчащие повсюду куски породы, заскользил вниз, обдирая в кровь руки и все неприкрытые части своего измученного тела. Он оставлял на камнях не только клочки одежды, но и распарывал при скольжении целые участки кожи. Дальнейшее продвижение вниз, которое никак нельзя было причислить к обычным методам спуска, а скорее всего, к экстремальным и сверхъестественным и грозило любому человеку увечьем или гибелью, метров через тридцать, было остановлено потемневшими массивными кусками металла, полузаваленными известковой породой. Не веря, что он до сих пор жив и цел, Александр, невзирая на боль, острую и жгучую, пронизывающуюся его тело, с трудом приоткрыл сквозь набухшие веки глаза и осмотрелся вокруг. Он остановился при вынужденном продвижении в пяти метрах от дна карьера, покрытого тонким слоем темно-черной воды, не до конца замерзшей, но уже схваченной по краям приличным ободком осеннего «сала». Александр смог отчетливо различить и преследователей, продолжавших стрелять сверху по его неподвижной фигуре. Так как Александр лежал в своеобразном укрытии, из-за неровного рельефа местности, попасть в него было затруднительно, но и возможно. Вероятность получить пулю от рикошета оставалось большой. Он лежал, вконец обессиленный, но мысли его продолжали оставаться четкими и ясными. «Мне надо как можно быстрее забраться под металл. Под ним меня никакой пулей не возьмешь. А повторить спуск, совершенный мной, никто из преследователей не решится».