Не, нормально, да?!
Может быть, они как раз этот блокнот и ищут. Мало ли что он не в трубочку свёрнутый? Может, из-за него всех наших и перебили. Может, из-за этой вот хреновины и меня убить могут. А этот гад прямо на неё – задницей своей! Нормально, да? Типа чтобы не видел никто! Сука!..
Я спокойно так подхожу к Максу. А он мне улыбается, улыбочка такая вся из себя радостная, искренняя. А я ему:
– Привстань-ка на секундочку.
– Зачем это?! – очень так похоже удивляется Макс.
– Привстань, привстань, – говорю, – о тебе же забочусь. А то как бы ты на летописях этих задницу себе не отсидел…
Ну, Макс подскочил, словно его блокнот шилом в зад ткнул. И все сразу к столу кинулись. И заорали радостно так. И всё такое.
Дарников мигом в норе моей оказался, глаза сияют, руки дрожат, блокнот листает торопливо. И всё такое.
И все уже про меня забыли. Кроме Макса. Я его взгляд перехватить успел – не улыбается уже, глаза злые, смертью исходят. Оставь сейчас меня с ним вдвоём – зубами загрызёт.
И тут понимаю я, что летописи уже найдены и пользы от меня любезному обществу более никакой. Типа можно и в расход пускать. Что, смею заметить, с планами моими не совпадает совершенно. А значит, нужно немедленно принимать какие-то меры. А какие? И вдруг меня осенило. Не поверите, словно вспышка какая в башке сверкнула. Я тут же, пока все ещё здесь – и Дарников, и Гнусь, и прочая братия, – беру крепенько так Макса за грудки и ору во всё горло:
– Утаить хотел? Зараза! На Корпус работаешь, падла? Убью!!!
Ну, меня сразу же, понятное дело, прикладом по боку – шарах! Потом ногами немножко так попинали – ничего, не страшно. Зато, чего надо было, сказать я успел.
Когда же происходящее вокруг опять начало возбуждать во мне интерес, я едва не улыбнулся. Ну, типа подействовали мои крики, сейчас уже с Максом разбираются, и всё такое.
– Давно я замечаю! – орёт Гнусь. – Вечно ты палки в колеса ставишь, Макс!
– Заткнись, выродок! – орёт Макс в ответ. – Это ты со своим Прыжком – одной бандой меченные, одной кровью мазанные! Выгораживаешь ты его!
– Молча-а-ать! – рявкнул тут Дарников.
Ну, все типа сразу же замолчали. А он скрипучим таким голосом заявляет вдруг:
– Всё! Этот Мошков больше не нужен!..
Не, нормально, да? Вот сука!.. Помогай таким летописи разыскивать! Больше хрен дождётесь от меня чего хорошего!..
Я на Макса глаза скосил, на Гнуся, на остальных. Ну, Гнусь побелел типа, глаза вытаращил. А Макс – тот как-то сразу ко мне интерес потерял, словно и нет меня тут.
– Влад, послушай! – говорит Гнусь. – Не нужно Прыжка убивать! Он свой! Проверь его! Испытай!
– Чего там испытывать… – проворчал Дарников.
Не, нормально, да? Я осторожно так на ноги поднимаюсь, оглядываюсь. Не, не сбежать. Куча народу в моей берлоге, да в дверях ещё громилы торчат – поперёк себя же шире.
– Дай ему шанс! – настаивает Гнусь. – Пусть… ну, пусть он, например, с нашей группой пойдёт!
– Вы и так дойдёте куда надо, – бурчит Дарников. А на меня не смотрит даже, зараза.
И тут уж я голос подал.
– Ага, дойдут! – ехидно так говорю. – Вот этот вот, – и на Макса киваю, – всех и доведёт! Прямо в Совет Равнодушных! То-то в Каганате радости будет!
Макс посмотрел на меня – холодно так, безразлично – и вдруг заявляет:
– А что, Влад? Люди нам нужны. Пусть этот Прыжок с нами сходит.
– Папа твой – прыжок, – ворчу. – Когда тебя делал – подпрыгивал…
Ну, меня опять прикладом по боку. Встал я, о стену опёрся – тяжело стоять-то, вас бы столько раз прикладом, да ещё по одному и тому же месту… Но самое непонятное мне – это почему Макс вдруг решил меня защищать?! Чего это он за меня заступился, а? Непонятно… Не люблю я непонятного! И всё такое…
