Исследователи - страница 7

Юрий Сергеевич первым в СССР определил минимальную массу плутония, необходимую для создания ядерного заряда. Сделал он это под руководством Георгия Николаевича Флерова, который потом стал директором ЛЯР, а когда он скончался, его сменил Юрий Цолакович. Флеров открыл спонтанное деление урана, его работа над первым ядерным зарядом не может быть переоценена и потом именно он инициировал поиск сверхтяжелых элементов – но все-таки известен «дедушка» своим письмом Сталину, в котором он обосновывал необходимость срочно начинать работу над ядерным оружием, чтобы не отстать от Германии и Америки, которые уже эту работу начали. К такому выводу Георгий Николаевич пришел в Казани, в госпитале, обнаружив, что из научных журналов исчезли статьи по урану… Письмо это сыграло в СССР примерно такую же роль, как знаменитое письмо Эйнштейна Рузвельту. К вопросу о тесноте мира: в том же госпитале лежал мой дед, которого я не видел ни разу в жизни, Сергей Афанасьевич Адамович, раненый на Карельскм фронте…

Позже Юрий Сергеевич предложил метод «невзрывных цепных реакций», который позволил отказаться от полномасштабных ядерных испытаний – и сделал это на несколько лет раньше, чем до аналогичного метода додумались американцы. Надо ли говорить, какое преимущество получил Советский Союз в условиях «холодной войны» и гонки ядерных вооружений? Когда взрывали РДС-6С, «Слойку Сахарова», первый термоядерный заряд, точнее, систему «деление-синтез-деление», Юрий Сергеевич предложил радиохимический метод доказательства термоядерной природы второго деления, по концентрации симметричных осколков. Инициатива, как известно, наказуема исполнением, поэтому ему выдали «козлика», солдата-водителя и пустую консервную банку и отправили по радиоактивному следу, собирать «харитонки», застывшие капельки оплавленной породы, поднятой взрывом (эти стеклянные шарики назвали так в честь Юлия Борисовича Харитона, руководителя Института в Городе; во всем остальном мире они известны под названием «тринитрит», так как впервые они образовались во время испытания «Тринити», самого первого рукотворного ядерного взрыва на планете) … доказательство было получено, правда, ценой радиационных ожогов роговицы, последствия которых мучали его всю жизнь. Часть тех «харитонок» он хранил у себя в сейфе. Я их в руках держал, благо, почти все продукты деления к девяностым годам уже распались, только цезий остался…

Не очень удивительно, что Юрий Сергеевич был полным кавалером Ордена Трудового Красного знамени…

Владимир Иосифович всю жизнь проработал в Москве, в «Лаборатории номер 2», сейчас – Федеральный научный центр «Курчатовский институт», решал проблемы транспорта нейтронов, изобрел вращающийся щелевой нейтронный монохроматор и, кроме того, был Героем Советского Союза за подвиги на фронте. Он был артиллерийским разведчиком. Рассказывают, что Игорь Васильевич Курчатов, придя на его защиту диссертации, очень удивился, что она кандидатская, а не докторская. Ученый секретарь начал что-то лепетать про формальное оформление работы, на что Курчатов просто вырвал из нее титульный лист и написал от руки другой.

Владимир Иосифович рассказывал мне такую баечку про «Бороду», как за глаза называли Курчатова: задержались они с ним вдвоем ночью на установке, что-то там срочное надо было измерить. Для проверки было бы надо грубо прикинуть спектр нейтронов, но кладовщик, который мог выдать полиэтиленовые блоки, чтобы набрать замедлитель разной толщины, уже ушел. Игорь Васильевич, выглянув в щелку из дверей лаборатории, увидел, что охрана играет в карты – и карты немедленно конфисковал. Они оказались достаточно засаленными, чтобы сработать, как замедлитель нейтронов, и нормировка была произведена…